Стрижайло поражался дальновидности ракетчиков, не пошедших на поводу у политического руководства страны, сохранивших ядерный щит Родины. Однако, этот отрадный факт укреплял подозрение, что во все времена, включая и нынешнее, существовал законспирированный параллельный центр власти, не подчиненный легальному руководству.
Где сегодня расположен этот секретный центр? Кем он олицетворен? Кто, находясь в ближайшем окружении Президента Ва-Ва, действует против него?
Следующий зал, озаренный нежным свечением, чем-то напоминал остров Пасхи, — громадную кумирню со множеством идолов. Однако, вместо странных остроносых изваяний с длинными подбородками и высокими лбами, повсюду возвышались памятники Сталину. Бронзовые, гранитные, алебастровые, в долгополой шинели, в мундире генералиссимуса. Их было больше сотни, они стояли, прижавшись друг к другу, словно множество близнецов, рожденных из единого материнского лона. Каждый слабо светился. Душа наполнялась мистическим восторгом и обожанием. Хотелось пасть ниц и молиться, — не за собственное благополучие, а за процветание Родины, как об этом поется в религиозной сталинской песне: «Была бы только Родина богатой, да счастливою, а выше счастья Родины нет в мире ничего…»
— Когда Хрущев начал развенчание Сталина и уничтожение его памятников, верные сыны государства привезли памятники Иосифу Виссарионовичу сюда. И не только потому, что эти государственники были преданными сталинистами. Все памятники, по распоряжению товарища Сталина, были сделаны из обогащенного урана и боевого плутония. Так, в целях конспирации, было решено хранить, у всех на виду, стратегический запас ядерной взрывчатки. Сегодня, в случае необходимости, можно отделить от памятников голову вождя, загрузить ее в ракетоноситель, и мы увидим, как над Вашингтоном или Лондоном встанет гигантский, из раскаленной плазмы, памятник Иосифу Виссарионовичу.
Подземный поезд мчался, и казалось, что он пролетает станции «Новослободская» со стеклянными витражами, «Проспект мира», похожий на драгоценный фарфоровый сервиз, «Комсомольскую», где на великолепных потолочных мозаиках, не испорченных фальсификаторами истории, изображен мавзолей с когортой вождей, — Сталин, Берия, Маленков, Молотов, Каганович. Стрижайло чувствовал дыхание великой эпохи, грандиозность замыслов и свершений.
— То что вы сейчас увидите, — с гордостью и таинственностью произнес директор, — является знаменитой «кузькиной матерью», которой пригрозил Хрущев в Организации Объединенных Наций. Это ядерный заряд самой большой в мире мощности, который мы могли бы сбросить в районе гренландских ледников и погрузить США в океан. Американцы отвлекли Хрущева от этой плодотворной идеи, подбросив ему через Аджубея мысль превратить СССР в житницу кукурузы. Так в очередной раз ЦРУ обыграло КГБ. Пускай вас не удивляет вид «кузькиной матери». По установившейся традиции, заряд обрел вид скульптуры, над которой работал знаменитый скульптор Вучетич. Мы в шутку называем его работу «Кузькина мать зовет».
Они медленно проехали громадный зал, среди которого стояла исполинская обнаженная дева, призывно раскрыв объятья, томно подзывая к себе возлюбленного. Этим возлюбленным мог бы оказаться североамериканский континент, если бы ни Хрущев, околдованный дьявольскими початками. «Кузькина мать» своими размерами и эстетикой затмевала «Статую Свободы», как процветающий сталинский строй затмевал гниющий Запад.
Поезд пронесся в полной темноте, достигнув гранитных глубин в самом центре Саян. Остановился у озаренной платформы. Пневматические двери раскрылись, и Стрижайло вместе со всей делегацией вышел.
Зал поразил его. Он был выполнен, как мемориал, в темно-красных, торжественно-траурных тонах. Повсюду виднелись склоненные знамена, опущенное оружие, усыпанные цветами венки. Среди этого торжественно-печального великолепия возвышался ступенчатый, прозрачный кристалл, повторявший своими формами мавзолей. В глубине прозрачной хрустальной массы стоял гроб с телом Сталина.
Стрижайло всматривался в хрустальный кристалл, в котором, как в глыбе льда, окруженный прозрачными спектрами, лежал Иосиф Виссарионович Сталин. С первого взгляда Стрижайло ощутил мучительное волнение, необъяснимую нежность, таинственное обожание и влечение. Словно от вождя к нему протянулась невидимая нить света, загадочный луч, с которым неслась бесшумная весть, бессловесное послание. Казалось, Сталин долгие годы ждал его появления, терпеливо готовился к встрече, и теперь, когда она состоялась, едва заметно, по-отцовски, улыбнулся.
Он был, как живой. Лицо, спокойное и величественное, с высоким лбом, на котором, словно границы эпох, отложились морщины. Крепкий, с горбинкой нос с распушенными седыми усами, накрывавшими верхнюю губу. На смуглых щеках чуть заметны оспины, словно прошелся град. Волосы серо-стальные, как слиток, с одиноко-отпавшим седым волоском. Руки сложены на груди, поверх военного кителя с краснозвездными золотыми погонами. На согнутых пальцах с сухими ногтями поблескивает маслянистая капля бальзама. Воротник охватывает коричневую стариковскую шею с темным галстуком, на котором драгоценно, золотом, серебром и бриллиантами, сверкает «Звезда Победы». Весь его облик, знакомый, родной, вызывал у Стрижайло сыновье щемящее чувство, боязнь потревожить отца неосторожным движением, прервать его долгую думу. Вот-вот шевельнется рука на груди, в ней задымится вишневая трубка, мундштук утонет в усах, и над думающим лицом взовьется голубоватая струйка, остекленеет в кристалле.
Стрижайло чувствовал, как между ним и Сталиным возникает живая связь. Мириады молекул, из которых состоял Стрижайло, чутко замерли, обратились туда, где лежал в саркофаге великий вождь. Направили бесчисленные хрупкие лучики, как крохотные лазеры. В ответ, среди усопших молекул вождя отозвалась единственная, — та, что оставалась живой в луковке седого волоса. Как микроантенна, уловила сигнал. Вошла в контакт с молекулами Стрижайло. Выбрала ту, что располагалась на мочке уха среди восприимчивых нервных волокон. Между ними установилась хрупкая связь. Это была связь эпох, связь галактик, связь родственных душ, пробившая толщу пространства и времени, преодолевшая разлуку отца и сына.
Между тем, вокруг саркофага происходило движение, готовилась церемония открытия съезда. Воздвигался помост, расставлялись кресла, вывешивались плакаты и лозунги. Среди присутствующих были октябрята с красными звездами, запевавшие серебристо и радостно «Летят самолеты, сидят в них пилоты…» Пионеры в красных галстуках, хором исполнявшие «Взвейтесь кострами синие ночи…» Ветераны войны с могучим песнопением «Вставай страна огромная…». Военные, делегированные из танковых частей «Броня крепка и танки наши быстры…» Крестьяне из окрестных деревень с песней «Мы железным конем все поля обойдем…». Рабочий класс, с непреклонной верой в очах: «Владыкой мира станет труд…» Спортсмены в белых брюках и майках, пышущие здоровьем и молодостью: «Фискульт-ура! Фискульт-ура, ура, ура! Будь готов, когда настанет час бить врагов…» Авиаторы во главе с Чкаловым и Громовым: «И вместо сердца пламенный мотор…» Командиры гаубичных батарей и самоходных орудий: «Артиллеристы, Сталин дал приказ…» Бригада кузнечного цеха, отковавшая самую большую в мире подкову: «Мы кузнецы, и дух наш молод…» Ученые, открывшие новый вид самого действенного в мире снотворного: «Любимый город может спать спокойно…» Землемеры с деревянными аршинами и миллиметровыми линейками: «Нам чужой земли не надо, но своей вершка не отдадим…» Все это множество вливалось в зал, рассаживалось на стулья и кресла. Маша Сталин и Сара Сталин управляли потоками, каждой делегации предоставляя заранее приготовленное место. Катя Сталин и Фатима Сталин стелили красную скатерть на стол президиума, ставили графин с водой, укрепляли старомодный, довоенной конструкции, микрофон.