— Так об чём ты там спрашивал? — после того как еще отхлебнула пивка, поинтересовалась она. Старые Глаза подобрели.
— Да я только хотел узнать, — оживился Сашка. — Вы крик девушки слышали?
— Ну, слышала, да кто ж его не слышал?
— Вот! — Сашка обрадовался, что получил первый конкретный ответ. — А перед самым криком, вы не заметили, кто входил в туалет?
— Откуда же я замечу! Я на четвертом этаже была.
— Как на четвертом? — удивился Сашка.
— Вот так, на четвертом!
— Вы точно помните?
— Я все прекрасно помню. Только убрала кабинет Владлен Валентиновича, он меня сам попросил, у него какой-то кавардак был. Так вот! Только все прибрала, у него еще графин разбился, осколочки-то я по всему полу собирала, и под столом и около стеночки, много их разлетелось. Ну, там, пол помыла, пыль, где надо, протерла, и цветочки. Цветочки у него на подоконнике совсем зачахли, я их и полила, прямо из ведерка. Думаю, зачем за чистой водицей ходить, какая цветочкам разница, грязная она или чистая, все одно в землицу лью — она процедит. Им ведь главное — влага. Так?
— И все-таки. Вы услышали крик, когда были на четвертом этаже? Вы давно там были, перед этим криком? — перебил женщину Сашка.
— Давно, — уборщица выбулькала в рот остатки пива и с сожалением посмотрела на опустевшую бутылку. — Я же тебе говорю, я кабинет прибирала. Прибирала тщательно, это же большой начальник. Здесь спешить нельзя. Ну, как осколочек какой на креслице пропущу, а он им попку белую порежет?
Уборщица засмеялась прокуренными легкими, и если не смотреть на довольное выражение ее лица, то можно было подумать, что человек зашелся в мелком и частом кашле. Сашка удивился такой быстрой перемене отношения к Владлену Валентиновичу после выпитой бутылки пива. В первую встречу, старушка рьяно подчеркивала положительные качества партийного секретаря института с таким обязывающим именем. Но не это его сейчас интересовало.
— То есть, непосредственно перед криком девушки, ну, за минуту, за две, вас на первом этаже не было? — не мог поверить услышанному Сашка. — Вы не ошибаетесь?
— А чё мне ошибаться. Я же говорю, я не склерозная. Ты вот это, знаешь, чё? Давай на двоих пивко твое раздавим, а то я так употела тут с ведрами. — Уборщица тыкала пальцем в карман Сашки, откуда почти полностью высунулась последняя бутылка пива.
Раздосадованный неудачей Евтушенко, вскрыл бутылку и отдал настырной старушке.
— А кроме вас, кто еще здесь в тот день мыл полы?
— Да никто! — Живо ответила уборщица, по очереди то, затягиваясь папиросой, то, отхлебывая из бутылки. — Машка в отпуску, а Клава лодырничает, больничный лист всегда берет, у ней там блат в поликлинике. Так сейчас и народу здесь нет. Только когда экзамен, по первому этажу стиляги эти шастают, инженерами хотят стать! Туды их…
— И ничего такого странного вы в эти дни не замечали? — с надеждой спросил удрученный Сашка.
— А чё странного — ничего! Только хулиганничают. То швабру сломали, то вот халатик отсель слямзили, — уборщица показала на закуток под лестницей, где лежали веники, ведра и прочий инвентарь. — Дрянной халатик, Клавкин, старый. Пропал надысь, а сейчас вон опять — валяется.
Сашка поднялся со ступеней и рассмотрел халат — синенький, вылинявший от многих стирок, кое-где подшитый, но в целом, точно такой же, какой был сейчас на уборщице.
Возвращался он в общежитие уже без бутылок. Слабая надежда купить еще пива, провалилась. В гастрономе «Юбилейный» оно уже закончилось.
Но потрачены бутылки с пивом были не зря. Хотя количество неизвестных в системе уравнений не уменьшилось, Евтушенко пришел к весьма интересному выводу.
Вопрос: Кто скрывается за Питокондой? — вставал с новой силой.
Но прежде чем ответить на него, предстояло выяснить очень важную деталь.
Вечером, грубо пихнув дверь, в общежитие вернулся Борис. Он, не разуваясь, прошел в комнату, с грохотом оттолкнув по пути стул. Сашка хотел сделать мягкое внушение, о необходимости соблюдать чистоту в прибранном помещении, но, поглядев на разъяренный вид Махорова и на красующийся у него под глазом синяк, ограничился простым замечанием:
— Откуда такой красивый?
— Этот гад еще не появлялся? — вопросом на вопрос парировал Махоров, кивая в сторону кровати Заколова. — Пусть только появится — я его урою! С асфальтом сравняю!
— А что случилось? — поинтересовался заинтригованный Сашка.
— Ты представляешь, я сижу в кино с Лизкой. Ну, там, жамкаю по-тихому, целую. А в зале жара, духота, и я решил снять футболку. Только ее стянул с себя, как откуда ни возьмись в темноте подлетает этот гад — Тихон. Я даже сначала не разглядел, что это он. А он меня — хрясь по мордасам, и на Лизку накидывается. Как дикий! Втюрился он в нее, что ли? Ну, разве так можно! Ведь ни слова не говорил, что у него от Лизки крыша поехала. Ну, он и ревнивый, я тебе скажу! Прямо Отелло, накинулся на Лизку, и душить ее давай… Пока я очухался, на Заколова кто-то сзади наскочил. Пытался мертвым захватом ему шею скрутить, а он локтем того хрясь под дых. Тот в три погибели согнулся. Тут и я полез разбираться, за что мне фэйс попортили. Но встать не могу, давка началась. Только ногами пытаюсь пинать всех подряд… А у Тихона тоже защитник нашелся. Какой-то молоденький офицер. Глаза безумные, руками мельтешит. Того типа, кто на Тихона сзади напал, он повалил между рядами, а сам сверху насел и давай молотить. Ну что там дальше началось! Все кого по ходу задели, тоже полезли. Свалка, крик! Полный улет!
Борис выговорился и немного успокоился. Он даже улыбнулся и уже веселым тоном продолжил:
— А там, представляешь, кино идет. На экране Пьер Ришар скачет как идиот. А поверх него наши тени друг друга мутузят. Я около дырки кинооператора сидел. Ну, прикольно получилось! Зрители не на экран, а в нашу сторону смотрят. Оператор, видимо, в сортир вышел. Фильм сам себе крутится. Мужики азартно молотят друг друга и сами не понимают за что, а девки пищат как резанные. Одежда к черту летит! С одной, представляешь, юбку содрали. Когда свет зажгли — такая картина… Прикольно!
— Ну а Тихон-то где сейчас? — спросил удивленный Сашка.
— Повязали, наверное… Вокруг него вся заваруха и была. В ментовскую увезли. Меня, как жертву отпустили, я Лизку пошел провожать. А у нее блузон порван, представляешь, до пупка всех пуговиц как не бывало. Кто-то видно лапой зацепил. А ведь ее мамахен подумает, что это я к ней так приставал. Во, дела! А Заколов, значит, еще не появлялся?
— Нет.
Сашка смотрел на успокоившегося Бориса и размышлял, можно ли задать ему тот важный вопрос, который не давал покоя последние несколько часов после беседы с уборщицей. Ответ на этот вопрос помог бы понять многое, если не все.