— Что тебе, Валера? — спросила она.
— Помнишь моё имя. Ну, ладно… При всех так при всех.
Сергей отошёл и сел на диван, наблюдая за встречей.
— Я не знаю, как поступить. Ты же знаешь, в Воронеже меня ждёт решётка.
И баба с дитём…
— Ты хочешь спросить меня?
— А кого же ещё? Мне не у кого… Ты ж… — Остаться, но в итоге потерять ребёнка. Или отсидеть и сохранить, — рассуждала вслух Наташа.
— Ты правильно говоришь…
— Лучше — сохранить, — сказала твёрдо.
— Понятно, — искоса посмотрел Воронеж. — Может, скажешь что ещё? Для Воронежа?
— Для Воронежа, — задумалась и сказала: — Спасибо Воронежу… — Мне, что ль?
— Считай, что тебе!
— Прощай, дюймовочка!
— Прощай, Воронеж! Видно было, что Валерка хотел ещё что-то сказать или сделать, но сдержался.
В тот же день он уехал в Гремячье. По дороге хотел спрятать, а потом выбросил с моста в Псоу автомат и гранаты.
В Гремячьем такой же вопрос он задал матери своего ребёнка.
И та сказала:
— Лучше — сохранить…
Валерка сходил с ней ЗАГС, оформил брак, потом пошёл и сдался милиции. Ему за былое влепили срок, но небольшой: учли раскаяние, добровольную явку, наличие малолетнего ребёнка. В зону к нему исправно возила передачи жена. Вышел, устроился на стройку и часто с корешками на берегу Дона жарил шашлыки. Разожжёт костёр, нанижет мясо на шампуры и вспоминает: «Вот Натаха… Что за женщина! Всех обнимет… Где такую найдёшь, как не в Абхазии!» И зная об этом, вовсе не ревновала мужа к Наташе жена, у которой после первого ребёнка появился второй, потом — третий.
7
Лиана вышла замуж за парня из Майкопа, уехала к нему, но что-то не сладилось, и она вернулась в Абхазию. Но только не в Афон, а в Сухуми, где пустовало много свободного жилья. Ей быстро подобрали квартиру, и она открыла у обезьяньего питомника кафе.
Наташа поступила в воинскую часть, где служил Сергей, художником. Жила с Сергеем и думала, что теперь-то жизнь наладится. Ведь сколько он сделал для неё! Она — для него.
Но не получилось. Его хватило на три года.
Они никогда не ругались. Но когда Сергей выпивал — а выпивать стал часто и много, — его клинило. Он хватался за колюще-режуще-стреляющие предметы и куда-то бежал. Надо было кого-то спасать, в кого-то стрелять, кого-то убивать. Давали знать о себе Афган, Гумиста… У них за холодильником стоял автомат. У всех после войны осталось оружие. И Наташа прятала его. А в части у него имелся целый арсенал…
Наташа просила:
— Остановись…
Сергей: — Поживём отдельно, а потом посмотрим.
Наташа:
— Посмотри… Он уехал в Уфу, но вернулся:
— Я лучше тебя не нашёл.
Вскоре десантный полк свернули и предлагали переехать в Псков, Тулу, Иваново. Сергей видел, что Наташа не хочет уезжать из Абхазии, поэтому втайне от неё уволился, сдал ключи от квартиры — он же её получал — и уехал.
Решил таким образом «выкурить» её из Гудауты.
И Наташу в одночасье выкинули с дочерью из квартиры на улицу.
— Что это? — сначала не могла понять поступок Сергея Наташа. — Попытка сломить? Заставить ехать за ним? Отомстить за то, что он бросил всё и приехал ко мне, а я его не послушала? Отомстить, что запил? Как всегда, во всём виновата женщина? Пришлось начинать с нуля — не могла же она сесть на шею матери и брата.
Она сутками работала в ювелирной мастерской, портя зрение, здоровье, стараясь хоть что-то заработать. Как-то освоилась, приобрела павильон, он и по сей день стоит около рынка в центре Сухуми.
Скопила на «однушку». Купила у ботанического сада.
Её знакомые спрашивали:
— Что, не могла лучше захватить?
Ведь осталось много свободного жилья.
— А я не захватчица, — отвечала Наташа.
И растила Диану.
Диана оканчивала колледж и после занятий с планшетом для рисунков ходила в музей. Поднималась на второй этаж, рассматривала экспозицию времён войны и заносила на бумагу эскизы. Медицинскую сумку с красным крестом и вышивкой «Наташа», висевшую в углу, матерчатые «лифчики» с множеством карманчиков для гранат, трубы — самодельные гранатомёты, фотографии бородачей.
Представляла, как её мама с этой сумкой, в этом «лифчике», заполненном гранатами, бежала за парнями… Тащила их с поля боя…
Не уходила из музея до закрытия, слушая, как экскурсовод Гожба рассказывал посетителям:
— Знаете, почему грузины пошли на Абхазию? Не жили бы абхазы здесь, они бы спокойно жили. Где-нибудь в Адыгее, Дагестане. Никто особенно не рвётся туда. Там нет ни таких гор, ни такого климата, ни такого моря. Если бы абхазы там жили, никто бы на нас не пошёл. А всё из-за её красот! Есть легенда о том, как абхазы поселились здесь. Когда Бог делил землю, абхазы опоздали на делёж. Бог поделил всё и всем раздал. И вдруг абхазы пришли. «А где наша доля?» — спрашивают. — «Я уже всё поделил. А вы кто такие?» — «Мы абхазы».
— «Всем всё раздал. А где же вы были?» — «Мы гостей принимали и задержались». — «Ну, раз вы такие хорошие люди, я для себя оставил кусочек, отдам его вам». Оно так и получается. Здесь и французы, и египтяне, и бразильцы, и кто только ни был — и все считают Абхазию сокровищем. Вот и лезут… Однажды Руслан обратился к Диане:
— А вот эта девушка сюда приходит, чтобы посмотреть экспозицию о войне.
Диана почувствовала, как загорелись её щёки.
— Почему она приходит сюда?
— У меня мама, мама воевала! — вырвалось у Дианы.
— А звать маму как?
— Она медсестрой… Наташа, — показала на сумку.
— По-абхазски — На-та-рья, — сказал Гожба.
Все с интересом смотрели на девушку, а кто — и с завистью.
Диана приходила домой и сильно-сильно прижимала мать к себе. А в минуты уединения рисовала портрет медсестры в матерчатом «лифчике», десантном берете и с медицинской сумкой на ремешке.
8
Как-то, приехав в Сочи, Наташа зашла в супермаркет и обратила внимание на одетого в блестящий костюм обрюзгшего толстяка, на плечи которого спадали редкие волосы.
Он обходил прилавки и первым подошёл к ней:
— Натаха…
Она удивилась полноте и золотым печаткам на пальцах, цепочке на шее:
— Павел? Быстро же ты оперился… — А что? — бровь у толстяка приняла знак вопроса.
Он поджимал одну ногу под другую:
— Две бензоколонки. Два магазина. Что мне ещё…
— На чём же ты так?