Больницы из мест, где лечат, все более и более превращаются в импровизированные хосписы – места, где умирают с разной скоростью, интенсивностью и комфортом.
Правда, в стране имеется некоторое количество уникальных по своему техническому и кадровому оснащению центров типа Кардиологического центра на Рублевке, но они доступны лишь для тысяч, тогда как в стране живут десятки миллионов. Они выполняют роль «потемкинских деревень» в российской системе здравоохранения. Именно их, как правило, демонстрирует телевидение, когда умилительно рассказывает об успехах реализации национального проекта «Здоровье».
Поподробнее остановимся на этом проекте. Неоспоримым фактом является то, что руководство страны предприняло попытку переломить ситуацию в здравоохранении, направить туда значительные объемы дополнительных финансовых ресурсов. Телевидение в информационных выпусках по всем каналам регулярно сообщает о достигнутых в этой сфере успехах. Интернет буквально переполнен отчетами губернаторов и мэров о проделанной работе по реформе здравоохранения.
Согласимся: хорошо, что хоть что-то делается, порадуемся каждой новой отремонтированной больнице. С надеждой воспримем новости о каждой новой единице сложной медицинской техники, поступившей в лечебные учреждения. С оптимизмом отреагируем на предпринимаемые меры по повышению материального достатка работников здравоохранения.
Но только не будем обольщаться сверх меры и посмотрим, как национальный проект реализуется на практике. А здесь нас ждут поразительные и неприятные открытия.
Совсем недавно средства массовой информации сообщили о значительном повышении зарплат медсестер и фельдшеров первичного звена здравоохранения, которые выросли до шести тысяч рублей, а тех из них, кто работает в системе «скорой помощи», – до семи тысяч рублей. И тут же зададимся двумя вопросами. Первый: можно ли прожить хоть как-то на эти деньги? Любой непредубежденный человек отреагирует отрицательно, а значит – все израсходованные миллиарды ничего качественно не поменяли, и население по-прежнему будет из своего кармана оплачивать труд медсестер и фельдшеров.
Вопрос второй: к чему привело данное повышение? Как показывают многочисленные реакции с мест, данное повышение, как ни парадоксально, способствовало усилению социальной напряженности в медицинских коллективах. Дело в том, что теперь медицинские сестры и фельдшеры получают практически те же деньги, что и врачи с многолетним стажем, занятые в системе первичной медицинской помощи. Вот такая «проектность» получилась.
Возьмем другой пример. В национальном проекте заметное место занял план широкого развертывания сети центров высоких медицинских технологий. Казалось бы, дело благое, но что происходит на практике? Случилось следующее: вместо того чтобы дооснастить современной техникой и существенно повысить зарплаты, а соответственно, ответственность и спрос за соблюдение технологических регламентов с медицинского персонала в ведущих врачебных центрах, которые существуют в каждом регионе, решено создавать новые учреждения на пустом месте. А это значит, необходимо потратить значительные деньги на доработку концепции, затем на проектирование таких центров, после чего на строительство, обустройство территории, оснащение. Каждому знакомому с российской действительностью становится понятно, что вся эта затея в конечном счете выльется в вульгарное «зарывание денег», превратится в мощную машину по расхищению бюджетных средств.
Возьмем для разнообразия и третий пример из жизни национального проекта «Здоровье», носящий прямо-таки детективный характер. Из опубликованных в Интернете отчетов по национальному проекту следует, что в 2006 году на конкурсной основе было закуплено более двадцати трех тысяч единиц медицинской техники. В том же отчете указано, что к ноябрю того же года в субъекты Российской Федерации поступило 1,9 тысячи единиц этой техники, из которых чуть менее семисот успешно пущены в эксплуатацию и активно действуют. То есть реально задействованы в здравоохранении около трех процентов закупленной медицинской техники. Возникает закономерный вопрос, что случилось с остальными девяносто семью процентами. Ответа на него ни в одном опубликованном документе, ни в одной статье, ни в одном выступлении руководителей Минздравсоцразвития мы не нашли.
А если вспомнить о скандалах, сотрясающих Фонд обязательного медицинского страхования, и первых признаках серьезных нарушений в Пенсионном фонде, то напрашивается вопрос: что вообще происходит с национальным проектом «Здоровье» и для чего он реализуется? Для того, чтобы хоть что-то исправить в отрасли, находящейся в трагическом положении, либо ради циничного, практически неприкрытого «отмывания» и присвоения десятков миллиардов бюджетных денег конкретной группой господ?
Все описанное отвратительно, беспросветно и по-российски грязно.
Но есть вещи и посерьезнее. Ученые, наблюдая за популяциями крыс, плодящихся в разрушенных городах распадающихся государств Азии и Африки, отмечают ярко выраженные мутации, ориентированные на всевозрастающую агрессивность в отношении человека и направленные на отвоевание у него среды естественного обитания. Что-то подобное происходит и в медицине. На руинах советского здравоохранения плодится и мутирует нежить. Я говорю сейчас даже не о растущем и набирающем обороты подпольном бизнесе на торговле человеческими органами и материалами от абортов, и не о наркомании, растущей в геометрической прогрессии не без участия людей в белых халатах и провизорских шапочках. Я о другом.
У нас как нигде проявляется негуманный характер медицины и фармакологии эпохи транснациональных гигантов. Будучи ориентированными на рынок, они стремятся не к излечению человека и сохранению его здоровья, а к формированию устойчивой зависимости клиента от медицинских и фармацевтических гигантов. Иными словами, они формируют человека хронически больного, но работоспособного, то есть одновременно зарабатывающего деньги и нуждающегося в лечении. Такой подход сформировал постоянно растущий и все более расширяющийся многотриллионный рынок, несоизмеримо более могущественный, чем даже рынок вооружений, а возможно, и наркотиков. Хотя сегодня все сложнее провести грань между наркотиками и лекарствами. Здесь нет какого-то дьявольского заговора, здесь присутствует простая экономическая целесообразность. Мы имеем дело не с сатанинским планом, а с конкретными маркетинговыми мероприятиями.
У нас все это проявляется особенно явно, цинично и разрушительно для здоровья человека. Почему? Да потому, что продающиеся у нас лекарства далеко не самого лучшего качества, а хирургическая и другая, так называемая «механическая», медицина в силу своей слабой технической оснащенности и низкого технологического уровня лечебного процесса, исправляя одно, зачастую калечит, иногда необратимо, другое. Человека в российских больницах все чаще «залечивают». Поэтому люди просто боятся ложиться в больницу.
Человек когда-то придумал деньги, чтобы облегчить себе жизнь, а в итоге деньги буквально умерщвляют род человеческий. И наверное, не случайно, что особенно интенсивно этот процесс идет в России. Именно для русской цивилизации характерен примат духовного над материальным, справедливости над выгодой, взаимопомощи над расчетливым эгоизмом. Мы – другие. И поэтому нас быть «не должно». А западная модель медицины – еще одно эффективное орудие выведения русских с лица земли.