Откуда эта путинская двойственность, грозящая безопасности страны и самого Путина? Это раздвоение, исходящее из Кремля двумя противоположными векторами, дробящими российскую реальность на множество осколков?
Вокруг Путина действуют две группировки, две соперничающие «школы». «Либеральная», олигархическая, прозападная, доставшаяся по наследству от Ельцина. И «силовая», питерская, благоприобретенная, состоящая из «верных по крови» соратников. Две эти группы, два «столпа» до поры до времени создавали равновесие. Были свайной опорой Путина. Закрепляли его в российском грунте и в «мировой почве», в респектабельной «восьмерке». Однако со временем два опорных столпа превратились в две согнутые, предельно напряженные сосны, готовые разорвать Президента.
По мере того как близятся президентские выборы и все острее становится проблема «третьего срока», две эти группировки начинают сражаться уже не за влияние на Президента, а за свое выживание, свой экономический и политический статус, за свою личную безопасность. Обострившаяся схватка начинает сотрясать всю страну. Проходит причудливыми трещинами по экономике, культуре, медийному пространству. Общественное сознание начинает раздваиваться, как в бреду. В нем перекатываются конвульсии этой раздвоенности.
Мы постоянно говорим об «организационном оружии» противника, которое ищет в России зоны противоречий, стыки конфликтов, трещины в структурах и смыслах. Одной из таких роковых трещин и является раздвоенность власти. Раздвоенность самого Путина. Его колебания. Предстоящий мучительный, экзистенциальный выбор. Если он идет на «третий срок», он перестает быть «преемником Ельцина». Становится историческим лидером России. Берет на себе колоссальное бремя народного вождя, спасающего страну от погибели. Если уходит из власти, как контрактник, чей срок вышел, то рушится вся духовная, религиозная составляющая русского Возрождения. Вновь возвращается «бироновщина», возвращаются реликтовые ельцинские персонажи. «Оргоружие» врага рассечет страну на множество ломтей, продолжая «четвертование», которому был подвергнут СССР.
Пятая Империя, этот восхитительный проблеск надежды, погружается в бездну, как Русская Атлантида, которой не суждено было всплыть, унося в пучину свой меркнущий золотой луч.
«На Муромской дороге стояли две сосны, мой миленький уехал до будущей весны…»
На лбах политиков электронной строкой пробегает горящая надпись: «Третий срок». Валентина Матвиенко, облачась в очередной туалет из гардероба императрицы Елизаветы Петровны, предлагает себя в «преемницы». Касьянов, окруженный свитой либералов и патриотов, выступает с предвыборной формулой «Империя Свободы». Владислав Сурков в политической песочнице, перебирая узорные формочки, лепит куличики и пирожки, именуемые «партиями». «Национальные проекты» все больше напоминают четырехколесный экипаж, на котором Медведев собирается въехать в Кремль. «Элиты» шепчутся, ищут себе новую ветку, на которую можно перелететь со старой. Готовы льстить, предавать, «являться с повинной». Народ угрюмо смотрит, как ползут вверх цены на бензоколонках, как меняются «ценники» в продовольственных магазинах, и сурово спрашивает: «Где деньги Стабилизационного фонда? Почему их прячут в американских банках, когда русский народ чахнет от оскудения, падают набитые пассажирами самолеты и тысяча дальневосточных детей готова умереть, зараженная менингитом?»
В этой реторте, под нарастающим политическим и экономическим прессом, зарождается кристалл новой русской государственности. И неясно: хватит ли температуры и давления, чтобы пепел сгоревшей страны превратился в алмаз Пятой Империи.
Путин не свободен. Движется в узком «коридоре возможностей» среди невидимых ловушек, лазерной сигнализации, скрытых камер слежения. Стоит неловко задеть протянутую световую струну, наступить на лепестковую мину, как раздастся взрыв, – страна останется без Президента, оранжевый огонь полыхнет по России, и «Империя Свободы» Касьянова вернет страну в девяностые, «семейные» годы.
Россия все еще оккупирована. Враг, разрушивший Советский Союз, пришел на захваченную территорию и по-прежнему здесь. Контролирует экономику, государственные институты, средства информации, культуру. Все стратегические точки страны находятся под бдительным оком «атлантистов». Сибирская нефть, продаваемая по баснословным ценам в Европе, превращается в триллионы долларов, а те перетекают в Америку, питают шаткую экономику «атлантического мира», не дают упасть заокеанской цивилизации. Эти деньги – контрибуция, взимаемая победителем с побежденного «русского врага». Америка, руками России, торгует в Европе сибирской нефтью, а деньги кладет в карман.
Странное место – Кремль. Таинственна Грановитая палата. Мистической силой обладают гробницы Великих Князей и Царей. Магическим светом отливает брусчатка священной площади, по которой прошли два парада – сорок первого и сорок пятого годов. Смертный, даже случайно попавший на русский престол, осеняя себя порфирой власти, начинает тайно преображаться. Становится из временщика или баловня – властелином державы. Путин за время правления претерпевает незримые превращения, лишь отчасти заметные стороннему глазу.
Пытаясь вырваться из-под контроля Америки, он реализовал одну из редких, проверенных русской историей «имперских технологий». Утвердил централизм «Газпрома». В разоренной, разрозненной, контролируемой неприятелем стране создал «другую» страну, «второе» государство. Учредил, как это сделал Иван Четвертый, – «опричнину». Внутреннюю Россию, управляемую верной дружиной, ратью «опричников», – особо доверенных, приближенных не к телу, а к душе управленцев. Этот централистский бастион подчиняется лично Путину, его безусловная вотчина. Закрыт для проникновения враждебных агентов. Америка по-прежнему выдаивает из России «нефтяные» репарации, добываемые для нее «Газпромом», но сам «Газпром» – уже не американская вотчина.
Второй «имперской технологией», которая заложена в первой, может стать моментальное, одним нажатием кнопки, превращение централизированного энергетического гиганта из помпы, сосущей для Америки «русскую кровь», в могучую энергомашину, питающую цивилизацию Пятой Империи. В источник Развития. В генератор «Русского Чуда». Так Ленин трактовал создание супермонополий, когда в результате революционного акта устраняется паразитарный собственник, и вся монополия, с директорами и управлениями, начинает работать на социализм. Или, говоря о нынешней России, – на «путинский госкапитализм».
Особой «имперской технологией» будет побуждение Путина на совершение подобной политической и экономической трансформации. Это акт экзистенции, глубинного выбора, смертельного риска, мессианского порыва. Здесь бессмысленны советы приближенных, выкладки аналитиков, предупреждения разведчиков. Здесь сработает закрытая, не видимая посторонним коммуникация, соединяющая человеческую душу с Небом. Такая коммуникация у Путина есть. Свидетельство тому – его сокровенные беседы с псково-печерским старцем Иоанном Крестьянкиным, связь с другим молитвенником, Николаем Гурьяновым, его поездка на священный Афон. Та «божественная коммуникация», через которую совершилось преображение Савла в Павла, из человеческого пепла возник алмаз подвижника и апостола.