«Левые» в Думе опять в дураках, словно это единственная роль, которую они умеют талантливо играть.
Следующим шагом «левых врагов Чубайса» было принятие десяти налогообразующих законов, созданных все тем же Чубайсом, являющих собой десять столпов, на которых зиждется «антинародный чубайсовский курс».
Чтобы не выглядеть абсолютно безнравственной, «оппозиционная Дума» откладывает до декабря утверждение бюджета, за что ее снова прилюдно, как нашкодившую, пинает Черномырдин. Но Дума молча сносит пинки хозяина, и только Зюганов анонсирует свою книгу по экологии, угрожая режиму таянием ледников на Эльбрусе.
И весь этот «вертепный театр» так же далек от реальной политики, как Эльбрус — от жуткой российской действительности, в которой окончательно утверждается мерзкий, смертельный для народа уклад, продолжается курс, который в следующем году приведет к продаже иностранцам всей русской нефти, к 20 % инфляции, росту цен, к исчезновению очередных 1,5 миллиона российских граждан.
И где они, пресловутые 11 требований оппозиции? Где «замораживание» квартплаты? Где «бюджет развития»? Где отставка Чубайса? Где «Парламентский час» и «Думская правда»? И где она вообще, оппозиция, проспавшая свой звездный час 22 октября, когда могла объявить ожидаемый народом «вотум недоверия», уйти из Думы и во всеоружии народного доверия вернуться в Думу через три месяца, омоложенной, свежей и бодрой, как Иван-царевич из кипящего котла с молоком.
Схема, которая осуществляется властью по отношению к думской оппозиции, очевидна всем, кроме самой оппозиции.
Отрезается, откалывается радикальный народный слой, а умеренная центристская головка, провозгласившая «нере-волюционность», втягивается в союз под названием «Сердца четырех» — Ельцин, Черномырдин, Строев и Селезнев. Зюганов, лишенный поддержки «радикального народа», тем не менее не участвует в этом любовном четырехугольнике — его место занимает Селезнев, который становится главной фигурой среди «сытых центристов». Зюганов повисает в пустоте, как облачко над Эльбрусом. И весь сложный, тяжелый массив оппозиции, который, как дамба, намытая на пути олигархов, начинает оползать и сыпаться. И в пролом плотины, между ее «центром» и «радикальным крылом», устремляется ядовитый гибельный вал, обрекающий страну на потопление.
К этому приводят политические рефлексы вместо политической стратегии. Идейная всеядность вместо выстроенной идеологии. Аппаратное обращение с бесценным ресурсом, добытым в мучительной семилетней борьбе, — ресурсом сопротивления.
Оппозиция, учись на ошибках! Преодолевай политическую безграмотность! Поступай в «Университет имени Лукашенко»!
сентябрь — октябрь 1997 г., № 39
Вы помните эти лица на балконе Дома Советов среди флагов Восстания? Едва различимые тени баррикадников под моросящим дождем, печеная картошка в костре. Женские вопли и взмахи дубин у «Баррикадной», ночные сидения при свечах. Схватка на Смоленской, дым горящих покрышек, хруст листового железа, когда впервые трусливо убегали омоновцы, отстреливаясь из пистолетов, а их настигала толпа. Тот грозный, как девятый вал, молчаливый бег от Октябрьской — вперед, на Крымский мост, сметая в реку ненавистные щиты и каски, прорываясь к осажденному Дому. Благословенные, сладкие, как мед, о, три часа Победы: целование, братание, сквозняки в коридорах мэрии, черный берет Макашова.
И в синем осеннем небе над головами восставших — улетающий клин журавлей. Огненные трассы «Останкина», взбесившиеся «бэтээры», разорванные пулями люди, и какой-то юнец, почти школьник, все силится бросить бутылку на корму транспортера. Ночное сидение в обреченном Доме в ожидании штурма, молитвы и исповеди — перекрестившись у алтаря, шли забирать патроны, прислушивались, как рокочут моторы, приближаясь к реке. Страшный пожар посреди Москвы, танки Грачева лупят прямой наводкой, девушка-санитар в 20-м подъезде бинтует казака Морозова, и весь мраморный пол в красной липкой крови.
Кто они были, прошедшие на виду у России и канувшие в могилах, в печах крематория, в тюрьмах, в бегах, оставшиеся навеки на скрижалях русского Подвига?
Офицеры, писатели, генералы Советской Армии, священники православной церкви, беженцы из Прибалтики, приднестровцы, рабочие московских заводов, крестьяне подмосковных хозяйств. Это были русские, советские люди, кто с красной звездой офицеров, кто с баркашовской «звездой Богородицы». Кто в камуфляже, кто в джинсах, как дерзкая группа «Север».
За что они бились? За что пускали редкие автоматные очереди в жерла пушек? Умирали под пытками генерала Романова. Что выражали их лица в тесовых гробах?
Они бились за поруганный Советский Союз, за оскверненную Россию, за преданную милую Родину. Как и прежде до них, с теми же глазами и лицами, с той же любовью и святостью сражались ратники Куликовской, ополченцы Бородина, пехотинцы Сталинграда и Курской. Они были земные люди, но их приняло русское небо. Взгляните на черно-золотые образа в старинных русских соборах — те же лица, те же глаза.
В чем смысл и урок Восстания для нас, живущих среди русского позора и разорения, не сдавшихся, не сложивших оружия?
Давая смертный бой губителям Родины, герои понимали, что те — не просто банкиры и воры, бейтаровцы и садисты, а носители страшного зла, ужалившего Родину в сердце.
Своим крестным подвигом восставшие искупили немоту и молчание остального народа, взиравшего из-за своих занавесок на московский пожар.
Своей кровавой жертвой, уплывая на погребальной барже, сгорая в огненных топках, они кинули в русское будущее живой побег, который не умрет, не зачахнет, а подобно розе, процветет неизбежной Победой.
Они показали в который раз, что всякий, умирая за Родину, будь он солдат, землепашец, стихотворец или простой горемыка — превращается в мученика и святого. Сочетается с бесчисленным сонмищем праведников, просиявших в Русской земле, хранящих ее от кончины.
В студеные дни октября плотным суровым строем пройдем по московским улицам, где стояли под пулями. Помянем у Честного Креста, у поминального, увитого лентами дерева павших товарищей. Сойдемся в тесном кругу, ие делая меж собою различия — коммунист ты или баркашовец, «фээнэсник» или «трудоросс». Подымем горькую чарку и выпьем заздравную — за живых, за несдавшихся! За Тебя, долгожданная наша Победа!
Август 1997 г., № 36
Какой на Москве небывалый праздник! Сколько шума, блеска и ликования! Там конница Дмитрия Донского рубит фанерными мечами Мамаеву орду. Там бояре, распушив косматые бороды, восходят на Красное крыльцо. Там черные маслянистые арапы бьют в барабаны и бубны. Стрельцы, гвардейцы Петра, богомыслящее духовенство, почетное купечество, земство.
И снова арапы, солисты Большого театра, главы стран СНГ, предки-язычники, босые, в рубашках с безумными глазами волхвов, и хорошенькие танцовщицы с голыми ножками.