Энтони закрыл глаза и попытался вспомнить, как его зовут, кто он и откуда. И опять ему это не удалось, и опять ему от этого стало тоскливо и страшно. Да, земля лучше воды, каменный пол лучше палубы, но этого было недостаточно для обретения внутренней опоры, необходимой для того, чтобы выбраться из пропасти, в которую он рухнул. Единственное, что он знал о себе точно, — с ним что-то произошло, нынешнее состояние ненормально и надо попытаться вернуться, оживить свою память. Стены беспамятства, окружавшие его сознание, очень напоминали каменные стены, окружавшие теперь его постель, — ни единого просвета, ни единого лучика. Этот каменный подвал был даже чем-то предпочтительнее: здесь, например, горят свечи, освещая кусок пространства. Провал его души, кишевший бессильными мыслями, не освещало ничто.
Осторожно поднявшись со своей постели, вставив ноги в туфли, оказавшиеся подле ложа, Энтони, шаркая подошвами по гладкому камню, подошел к ближайшей стене и приложил руку к огромному обтесанному валуну, одному из тех, что составляли кладку. Камень был холодный, между тем внутри каменного мешка было достаточно тепло. Он обошел свою «спальню» по периметру, стараясь обнаружить дверь, пусть запертую. Само сознание, что из узилища в принципе есть выход, облегчило бы душу. Но ему не удалось обнаружить никаких следов какой-либо двери. Кроме того, совершенные усилия, как бы ни были они малы, утомили его. Энтони предпочел лечь. Опять нахлынуло страшное ощущение, что сознание вот-вот оставит его, а душа расстанется с оболочкой. Он закрыл глаза, чтобы хоть так воспротивиться этому. Он не мог сказать, такие ли чувства испытывает человек в свой смертный час; ему казалось, что это все-таки не смерть. Но испытываемые им ощущения изматывали его. Так продолжалось довольно долго, или ему просто показалось, что это было долго. Энтони не мог даже поручиться, что в это время не спал. Но когда очнулся, рядом с ним стоял небольшой стол, на котором располагался поднос с едой. Все сервировано было на серебре. Мясо, тропические фрукты, вино и перуанские сладости. Энтони был очень голоден, но не стал набрасываться на еду. Сначала еще раз обошел свою каменную каюту и снова внимательно осмотрел все стыки между камнями кладки в поисках зазора, который мог свидетельствовать о наличии отверстия. Под конец он обнаружил, что помимо стола с пищей у кровати, с другой ее стороны, стоит стул, а на нем сложена мужская одежда. Энтони ощупал ткань предложенного ему камзола с таким пристрастием, словно складки на ней могли быть оставлены какой-нибудь спасительной дверью. Не обнаружив ничего подозрительного, он оделся и поел. Костюм пришелся ему впору, еда — по вкусу. Выпить вина он не решился, обстановка и так казалась ему нереальной, незачем было смазывать свое восприятие еще и винным дурманом.
Больше делать было нечего, но такой человек, как Энтони, долго в бездействии находиться не мог. Ему трудно было сидеть неподвижно и ждать — неизвестно чего, неизвестно когда. Он вдруг осознал, что появление стола с едой и стула с одеждой как раз в тот момент, когда в этом возникла нужда, свидетельствует о том, что за ним постоянно наблюдают. Неприятное открытие! Он вскочил и, громко стуча по камню каблуками своих новых башмаков, подбежал к стене и вытащил из подсвечника свечу. Он вспомнил, что с помощью огня можно обнаружить наличие щели, даже если таковой не видно. Медленно и тщательно, падая на колени и вставая на цыпочки, он исследовал каждый квадратный фут окружающих стен. Безрезультатно. С мягким огарком в руках он вернулся к своей постели, попытался отделаться от плавящегося в пальцах воска. И тут ему пришло в голову, что если почти догорела эта свеча, то и все остальные, находящиеся в подсвечниках, тоже вот-вот должны погаснуть. И тогда кто-то, кто хочет за ним наблюдать, должен эти свечи сменить на новые. Энтони уселся на постели таким образом, чтобы видеть три подсвечника из четырех, горевших в зале, и начал ждать, что будет. Довольно скоро глаза стали болеть от напряжения, по лбу потекли капельки пота, пальцы, сжимающие огарок, свело от напряжения. Видимые лишь искоса свечные огоньки стали постепенно расплываться…
Очнувшись, Энтони обнаружил себя лежащим на боку на своей кровати. Мгновенно вернулась и мысль о подсвечниках, он вскочил, бросился к ближайшему из них и обнаружил, что тот заряжен пятью большими новыми свечами. Значит, с ним случился не секундный обморок. На Энтони нахлынуло отчаяние, ощущение полного собственного бессилия было непереносимо. И тут же внутри что-то екнуло — это ощущение полного отчаяния было ему чем-то знакомо. Совсем недавно он его уже испытывал. Но когда? По какому поводу? Его мысль не успела полностью свернуть на эту дорожку, потому что… потому что он понял, что в помещении находится не один.
В кресле рядом с его кроватью сидела прекрасная девушка в длинном белом одеянии, в каких ходят сказочные существа, и с распущенными белыми волосами. Несколько секунд он ее молча рассматривал, словно выжидая, не исчезнет ли она, не есть ли она каприз и фокус его воспаленного воображения, его не совсем здорового мозга. Все возможно в этом странном зале без окон и дверей, где свечи сами вырастают в подсвечниках.
Наконец убедившись, что она никуда не собирается исчезать и что она не видение, что она живая — об этом говорил едва заметный трепет ресниц, — Энтони спросил:
— Кто ты?
Почему-то он был уверен, что она не ответит.
Но она ответила:
— Мое имя ничего тебе не скажет.
Энтони успокоило то, что девушка оказалась нормальным человеком, он вытер кружевным рукавом пот со лба и осторожно сел на кровати. Сел на тот край, который был максимально удален от кресла с красавицей.
— Что ты еще хочешь у меня спросить? — очаровательно улыбнулась девушка.
— Кто я?
— Этого я тебе не скажу. Я просто не знаю. Спрашивай еще, я попытаюсь тебе помочь.
Энтони огляделся, ему почудилось, что кто-то еще есть в помещении.
— Где я?
— Здесь тебе ничего не угрожает.
— И это все, что ты мне можешь сказать? — В голосе Энтони послышалось разочарование.
— По-моему, это немало.
— Тогда… тогда, может быть, ты можешь объяснить мне, что со мной произошло? Я чувствую, что с моей головой не все в порядке.
— Это правда, ты тяжело болел и забыл все, что было с тобой.
— А здесь, в этой пещере, я нахожусь в заточении?
— Нет, что ты! — Девушка изящно переменила позу, платье на ней было странное: что-то наподобие греческого хитона, оно совершенно свободно облегало фигуру. — Ты не в заточении, ты в убежище.
Лейтенант покивал, но напряженность в его облике ничуть не ослабла.
— Скажи мне еще вот что — как я сюда попал?
— Налей мне вина.
Энтони обернулся к столу, стоящему рядом с кроватью, — на нем было совершенно новое кулинарное чудо. Лейтенант поднял драгоценный графин и налил в высокий бокал рубинового цвета напиток. Рука его слегка дрожала. Передавая бокал, он случайно коснулся пальцев незнакомки; они были теплыми — дополнительное подтверждение ее реальности. К тому же от нее шли волны приятного, можно даже сказать, божественного аромата.