– Скажите, произносил ли он какие-нибудь особые слова, слова, напоминающие заклинания?
Итальянец помотал головой:
– Нет, он говорил по-арабски, как сицилийский или гранадский мавр. Мне знаком этот язык почти как родной. Никакие заклятия из его уст не прозвучали. Он действовал силой логического убеждения, но не только ею. Было в его речениях что-то сверх того. Что именно, я определить не могу.
Отец Хавьер развернул лист пергамента и в течение нескольких секунд что-то записывал. Впрочем, нетрудно догадаться, что именно. Антонио Колона получил возможность осмотреться. До тех пор пока старик не опустил глаза, итальянец не мог выйти из поля их действия, не мог отвлечься, задуматься, впасть в рассеянность. Келья носителя серой сутаны произвела на бывшего сановитого римского священника впечатление и сильное и положительное. Ему было приятно, что он имеет дело с человеком, живущим именно так. За месяцы своих печальных, взыскующих странствий он пришел к мысли, что истинная чистота, истинная духовная сила может быть встречена скорее в такой келье, чем в роскошном дворце.
– Мне осталось задать вам всего несколько вопросов.
– Весь внимание.
– Каким образом вы спаслись? Насколько я помню, вы были пригвождены к палубе и оставлены на гибнущей галере.
– Именно так.
– Почему же вы не пошли ко дну вместе с ней?
– Чтобы достать ключ от ящика с сокровищами, Харудж сам разрезал мне ворот сутаны, так что я смог из нее высвободиться, когда это понадобилось. А плаваю я хорошо. До берега было не более мили.
– Не кажется ли вам, что Харудж сознательно дал вам путь к спасению, не было ли в этом какого-то замысла?
Антонио Колона задумался. Самому ему до такого вопроса додуматься не пришлось.
– Мне так не кажется, святой отец. Я не вижу в этом никакой для него выгоды. А выгода для него безусловно стоит на первом месте. Я в этом убежден.
– Никакого выкупа он за вас получить бы не мог?
– Он понимал, что никто не станет с ним вести переговоры на эту тему. И какой выкуп мог бы сравниться с тем, что он и так уже получил?
– Пожалуй. Скажите мне вот еще что: каким образом вы догадались, что вам необходимо встретиться со мной? Расспрашивая вас, я все время задавался этим вопросом, но ваши слова не натолкнули меня на правильный ответ.
Итальянец покрутил в руках пустую чашку. Отец Хавьер не сделал попытки подлить ему воды.
– Думайте хорошо, от вашего объяснения будет во многом, если не во всем, зависеть дальнейшая ваша судьба.
– Считаю самым разумным ответить правду.
Старик опустил уголки рта, как бы заранее подвергая обещанную правду сомнению.
– После того как я добрался до берега, отсиделся в кустах и немного пришел в себя, я понял, что мне умнее всего на время притвориться умершим. После того, что случилось, я не был нужен не только его святейшеству, но и моим родственникам. Я понял, что вернуться к нормальной жизни я могу, только расквитавшись с моим обидчиком. Но как я мог это сделать, нищий, оборванный и всеми покинутый, в то время как мой противник богат, силен и неуловим? Мне нужны были союзники. Желательно, сильные.
– Но отчего вы решили, что я смогу стать таким союзником?! Отчего?!
– Я вижу, что вас это сильно беспокоит, и попытаюсь объяснить.
– Очень бы вам советовал это сделать как можно убедительнее.
Антонио Колона расправил плечи и сделал движение, как будто пытаясь встать. И тут же услышал скрип тетив под потолком кельи. Поднял голову и различил в почти полном мраке несколько круглых отверстий. Ему не нужно было объяснять, что у этих отверстий с той стороны стоят наготове люди, умеющие обращаться с арбалетами. Единственное, чего он знать не мог, так это того, что они абсолютно глухи, ради того, чтобы секреты, оглашаемые здесь в келье, остались секретами.
– Вам лучше сесть.
– Я понимаю,– сказал итальянец и попытался улыбнуться, хотя по спине его прошла волна отчетливого холода.
– Говорите же.
– Насколько вы помните, Антонио Колона…
– Тот человек, за которого вы себя выдаете?
– Пусть так. Так вот, Антонио Колона был весьма высокопоставленной фигурой в папском капитуле. Одно время он даже ведал перепиской его святейшества. А в числе тех, с кем общался Юлий II, был кардинал Хименес де Сиснерос. Именно по его рекомендации королевским духовником был назначен некий отец Хавьер. В одном из писем его преосвященство довольно подробно описал характер, наклонности и, главное, некоторые заблуждения оного отца…
– Хватит!
– Сопоставив эти факты со своими планами на будущее, я пришел к выводу, что если не отец Хавьер, то остается один только Господь…
– Хватит.
– Прибыв в Мадрид, я, пользуясь…
– Я же сказал, довольно. Вы сказали достаточно для того, чтобы я мог принять предварительное решение по вашему вопросу.
– Предварительное?
– Да. Признаюсь, многое говорит за то, что вы именно тот, за кого себя выдаете.
– Так…
– Не так. Вы останетесь здесь. Под надзором. Под строгим надзором. Любая попытка бежать будет означать, что вы подосланы. Я попутно со своими основными делами займусь сбором сведений на ваш счет. Пока я не решу, что вы не опасны для моих планов на будущее, вы будете находиться под наблюдением.
– Под запором?
– Да, так будет точнее.
– И как долго?
– Может быть, и всегда.
– Что вы такое говорите, святой отец! Я шел к вам как к другу, как к спасителю, как…
– Лично к вам я не питаю зла, мне просто не нравится та тень, что отбрасывает ваша история. Вы меня понимаете?
Итальянец смотрел на старика потрясенным взором. Если бы не отдушины под потолком, он бы вскочил или бросился на пол.
– Я не могу рисковать. В том деле, которое я затеял, не может быть мелочей. Достаточно отверстия, которое оставляет иголка, и в нее пролезет целый караван. Так говорят арабы.
– Харудж не араб,– тихо прошептал Антонио Колона.
– Я это знаю.
Мартин де Варгас прибыл в столицу на рассвете и сразу же отправился к дому генерала Педро де Наварро. Почему? Ходили слухи, что в будущей войне с сарацинами именно на него будет возложено командование. Правда, никакие слухи ни словом не упоминали о том, когда именно нужно ждать подобной войны. Сам знаменитый полководец не так давно вернулся из Северной Италии, где провел не вполне победоносную кампанию, и всячески давал понять, что склонен отойти от дел и заняться урегулированием семейных и имущественных вопросов.