Через секунду ничто не напоминало об исчезнувшем человеке. Только стальной ларец безмятежно покоился на поверхности в крупных складках черной атласной ткани, словно дорогой подарок в красивой упаковке. Он изящно подсвечивался фарами, наполовину утопленными в песок. Длинная мрачная тень композиции напоминала изображение взрыва.
Заколов, окаменев, наблюдал за последними минутами ужасной агонии. Он не заметил, как Тамара вскочила на капот.
– Череп мой, – шипела она. – Только мой!
– Туда нельзя!
Тихон попытался остановить девушку, но получил удар наотмашь рукой в наручнике. Он свалился на сиденье, по разбитым губам текла кровь. А Кушнир уже бойко ползла по складкам брезента к металлическому ящику. Заколов вскочил. Вместо хрустящих осколков стекла, подошвы топтались в чем-то мягком. Это струйки мельчайшего песка там и сям пересыпались внутрь автомобиля. Машина погружалась все глубже и глубже.
Заколов лег на капот и попробовал вытянуть кусок брезента обратно, но легкая девушка быстро передвигалась с одного куска на другой. Вскоре ее рука ухватилась за крышку ларца.
– Я победила! – воскликнула она. – Тимур и Тамара – очень похожие имена. Мы будем вместе. Череп будет служить мне!
– Брось ящик! С ним не выберешься! – крикнул Тихон. Он видел, как колени девушки проваливаются в зыбучий песок.
Тамара подняла тяжелый ларец и попыталась развернуться. Ноги плотно увязли в песке. Она решила сменить тактику и ползти вперед, подальше от машины, ведь ей только что так легко это удавалось. Зыбучая яма должна где-то закончиться! Девушка легла на пиджак, подтянула кусок брезента и кинула его перед собой. Тонкие руки приподняли и толкнули ларец. Тело сразу погрузилось глубже. Тамара продолжала отчаянные попытки. Но каждое прикосновение к ларцу с черепом всесильного Тимура ухудшало ее положение. Песок жадно захватывал бедра девушки и подбирался к талии.
– Тамара, брось все. Назад! – позвал Тихон.
Ему удалось собрать и связать куски брезента друг с другом. Он встал на край капота, сравнявшегося с уровнем песка, и кинул брезентовый канат в сторону девушки. С третьей попытки кончик ткани упал недалеко от Тамары.
– Цепляйся! Я вытяну!
Девушка долго не решалась. Она с опаской смотрела на разбитое лицо Тихона. Она слишком хорошо помнила свое предательство и недавний удар. Тем временем ее тело погружалось в зыбкую песчаную массу.
– Тамара, я люблю тебя, – прошептал Тихон.
– Ты? Меня?
– Да, – выдохнул Заколов.
Девушка ухватилась левой рукой за протянутый канат. Правая цепко держала ларец. Заколов потянул. Тело девушки как маятник отклонилось в сторону машины, но большего достичь не удалось.
– Брось чертову железяку!
– Тяни, – упрямилась Тамара.
– С ней пропадешь!
– Тяни!
– Тогда держись крепче.
Заколов вцепился в брезент, повернулся спиной и, как бурлак, перекинул канат через плечо. Мышцы напряглись, ноги продавили капот, одна рука держалась за рамку выбитого стекла. Он наклонился, переступил, сдвинулся вперед. Есть! Пошло! Заколов напрягся и… ухнул головой в засыпанный песком салон автомобиля. Подняв лицо, он увидел Мустафу, нервно приплясывающего у края зыбучих песков.
– Выбирайся! Больше нельзя! Машины уже не видно.
Тихон отмахнулся и посмотрел назад. Брезентовая веревка развязалась посередине. Тамара по грудь утопала в песке, но продолжала удерживать ларец. В ее глазах проступила появилась. Тихон метался по капоту, присыпанному песком. В отчаянии он бросал короткую веревку, но она не могла достать до девушки.
– Прекрати, – спокойно скомандовала Тамара. Тихон замер. – Я достигла своей цели. Череп Тимура появился на свет в моих руках. Остальное уже не важно.
Песок закрыл шею девушки. Она посмотрела на горизонт, где в темном небе проявился краешек Луны, улыбнулась чему-то и вновь обратилась к Заколову:
– Прощай. Ты хороший. Ты мне очень нравишься.
– Тамара!
– А Орбелиани я никогда не любила.
– Выбрось ящик. Попытайся…
– Нет. Я не хочу мучиться, как он. Прощай.
Тамара взглянула на песок под подбородком и вдруг резко присела. Ее голова исчезла, а растрепанные волосы быстро заволокло песчинками. Сверху размеренно погружался в зыбучую бездну стальной ларец с черепом самого могущественного повелителя Азии Великого эмира Тимура.
Заколов смотрел на притихший равнодушный песок и не мог поверить, что любимая девушка сгинула навсегда. Эмоций не было, душа заледенела, жить не хотелось.
– Очнись! – послышался крик, пробившийся к сознанию, будто сквозь густую пелену. Это уже в десятый раз кричал таксист Мустафа. – Спасайся!
Тихон как в тумане шагнул с капота на едва виднеющуюся над песком спинку водительского кресла, затем на приподнятую заднюю кромку кузова автомобиля и рыбкой прыгнул оттуда на ковровую дорожку.
В город он возвращался на заднем сиденье «Волги». Лицо уткнулось в передний подголовник. Его душили горькие слезы. Мустафа предусмотрительно включил магнитолу. Национальная музыка заглушала отрывистые всхлипы не по годам сильного мужчины.
В тот вечер Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев почувствовал себя словно на пятнадцать лет помолодевшим. К нему вернулся прежний боевой дух, решительность и выверенная жесткость.
Нет, он не смалодушничает, как Хрущев в 1962 году, когда бывший генсек не отважился нанести ракетный удар по Штатам. За эту нерешительность Никитка и поплатился должностью. Все поняли, что с лысым любителем кукурузы можно теперь не считаться. Дружно подготовились, спихнули со всех постов и отправили на почетную пенсию под домашний арест.
У великой страны должен быть великий лидер!
Леонид Ильич плеснул в бокал доброго коньяка, хряпнул залпом, закусил долькой лимона и сам себе удивился. Почему он так долго колебался? Ведь не в первый раз просят афганские товарищи ввести войска и разобраться с вооруженными мятежниками, которых обучают и финансируют империалисты из США. Что тут думать? Поможем! Применим силу, как в Венгрии и Чехословакии. Он не повторит ошибки Хруща! Он отправит армейскую группировку, быстренько разгромит врагов афганской революции, и пусть товарищи спокойно строят социализм. А янки со своими долларами убираются восвояси. Рубль крепче доллара! Go home, как это было во Вьетнаме.
Завтра же созову Политбюро, и утвердим резолюцию, решил генсек. То-то вояки обрадуются. Засиделись в окопах штабные крысы, брюхо отъели, щеки уже из-за спины видны. А что? Боевая выучка армии всегда нужна. Советский Союз и не таких врагов громил. Что там захудалый Афганистан с моджахедами на верблюдах против наших танков и самолетов. Решительность, напор и еще раз решительность! Зато впредь никто не посмеет шушукаться, что Брежнев уже не тот и ему пора на покой. Нет, я этого не допущу! Убью сразу трех зайцев: внешних врагов разгромлю, расширю империю социализма и внутренним злопыхателям языки укорочу.