Еще со времен Радэя Великолепного в ряды белогшащных, помимо воспитанников ходесс, начали набирать сыновей союзных интолов и наследников племенных вождей. Среди мелких правителей считалось знаком благосклонности со стороны всесильной Авидронии, когда их детей без всяких испытаний принимали в телохранители Божественного. Некоторых из этих инородцев зачисляли не по собственной воле, а по требованию Инфектов, и они являлись как бы заложниками. Пока сыновья вождей находились в Белой либере, под бдительным присмотром товарищей по оружию, их отцы не могли предпринять никаких действий во вред Авидронии и лишь беспрекословно выполняли указания из Грономфы. Так, Инфект Авидронии Ромитридат, который впоследствии был низложен Ресториями, захватывая очередную племенную территорию, женил дочерей вождя на своих военачальниках, а всех его сыновей, а также сыновей всех самых родовитых дикарей записывал в Белую либеру. Для Ромитридата это однажды едва не закончилось самым печальным образом. Два десятка воинов-инородцев составили дерзкий заговор, и только случайность спасла авидронского правителя от насильственной смерти.
Впрочем, славным отпрыскам континентальных вождей в Белой либере служилось совсем неплохо. Они жили в Грономфе, на территории красивейшего Дворцового Комплекса, и обучались военному искусству в одной из лучших армий, проводя время в тренировках и состязаниях, а иногда и в жарких сражениях. Посещая Ристалища, Ипподромы, Цирки, Театры, кратемарьи и акелины, ликуя вместе с горожанами на шумных празднествах и получая при этом более чем щедрое обеспечение, молодые люди потом зачастую не хотели возвращаться домой, в свои полудикие племена и бедные разоренные города.
Но воспитанников ходесс и благородных инородцев было недостаточно, чтобы составить отборный, самый доблестный отряд Авидронии. Поэтому около половины белогшащных набиралось из обычных партикул, из числа самых отважных.
В казармах воины Белой либеры размещались по аймам, каждая сотня занимала одно здание. На первом ярусе находились конюшни, оружейная, купальни и трапезные, на двух других – помещения для воинов. Каждую казарму обслуживало два десятка слуг – конюхи, оружейные мастеровые, кузнецы, повара и прочие подручные.
Учитывая знатность воинов-телохранителей, их звание, а также значимость всего отряда, каждому белоплащному полагались отдельные покои. Когда ДозирЭ впервые вошел в свое жилище, он с удивлением заметил вместо циновки на полу деревянное ложе, высокое и широкое, а также несколько других предметов, призванных скрасить скудность обстановки и облегчить быт. В оконных проемах красовались витражи из цветного стекла. К покоям примыкало еще несколько небольших помещений, одно – для прислуги, другое – для хранения одежды и доспехов.
Каждому воину Белой либеры разрешалось иметь одного слугу. Некоторые их не имели вовсе – по привычке либо из экономии, другие, в особенности авидронские эжины и знатные инородцы, содержали в Грономфе целые дома с кучей слуг, хотя и бывали там весьма редко. Так или иначе, но на территорию Дворцового Комплекса Инфекта допускался только один слуга, а его отсутствие не служило воину оправданием, если доспехи не сверкали, оружие не было заточено, а лошадь не ухожена и соответствующим образом не украшена. На время длительных походов слуг отпускали, либо они переходили жить в городские владения хозяина, если таковые имелись. Когда же отважное воинство возвращалось, слуг набирали вновь, и казармы Белой либеры опять оживали.
Идал сразу явился в казармы с неким Эртрутом – престарелым сердитым бионридом, старинным слугой своего дома. Когда Идал был еще ребенком, Эртрута определили ему в наставники; отец Идала хотел, чтобы именно этот слуга сопровождал новоиспеченного десятника в казармы Белой либеры. Идал долго противился, но делать было нечего: отец только что простил его за непослушание при определении своей судьбы, и воин поостерегся сердить вспыльчивого родителя.
Эртрут вел себя несколько странно, будто не понимал, что уже не находится в доме владельца ткацких мастерских и поместий, среди шумной ватаги детей, за которыми он присматривал. Не только с Идалом, но и с другими воинами он обходился как со своими малолетними подопечными, низвергая на них потоки замечаний и наставлений. Часто, расстраиваясь из-за беспечности Идала и его товарищей, из-за их удивительной расточительности, он сердился и невыносимо долго брюзжал, вызывая всеобщее веселье. Если другого слугу за такую непочтительность эти горячие головы просто убили бы, то Эртрута белоплащные почему-то терпели, а обращались к нему для смеха, как к старшему военачальнику. Сам Идал стыдился своего слуги и проклинал отца, подозревая его в коварной, весьма изощренной мести.
ДозирЭ же, вдоволь наглядевшись на слугу своего друга, почесал затылок, пересчитал золотые в кошеле и поехал в Ристалища, где когда-то работал старик Вервилл и на манеже которых грономф получил свое первое боевое крещение и первое увечье. В школе капроносов при Ристалище ДозирЭ узнали и искренне порадовались его успехам. Спрашивали также о старом цините Вервилле и искренне сожалели о его смерти. Там же воин Инфекта повстречал Кирикиля – извечного слугу небогатых грономфских капроносов. С того времени, как ДозирЭ видел его в последний раз, года три назад, яриадец сменил десяток хозяев и в данный момент находился на попечении у самого себя, что и подтверждал его голодный вид, босые ноги и старая дырявая паррада.
– Что же я могу поделать, рэм, если мои хозяева мрут, как мухи, – жаловался Кирикиль. – Не успеваешь в лавку сбегать за инжиром, а он уже лежит на арене кишками наружу. Ну не везет совсем! Ох, и натерпелся же я! И молился я уж и молился. И к яриадским богам ходил, и к Гномам припадал, и в храм Инфекта наведывался. Тщетно. Говорила мне мать в детстве, что боги от меня отвернулись, – так оно и есть. Вон Кривозуб восемь лет уже прислуживает берктольскому капроносу. И за всё время у того ни одной царапины. Живут во дворце, пируют каждый день, посещают самые богатые акелины. А недавно у Кривозуба собственный слуга появился…
– Не печалься, яриадец, боги любят терпеливых, – успокоил его ДозирЭ и предложил идти к нему в услужение. Кирикиль с радостью согласился.
– Воистину ты прав, великий воин. Не зря я все эти годы терпел лишения. Вот боги и посылают мне дар. Служить верой и правдой телохранителю Инфекта – что может быть лучше?
И Кирикиль припал к ногам ДозирЭ, а по его немытым щекам покатились слезы, оставляя кривые грязные дорожки.
– А если мне еще больше повезет, – говорил яриадец как бы самому себе, – может быть, доблестный воин позволит мне даже доедать его трапезу, а платить будет исправно и много, инфектов пять или семь в год.
– Хватит с тебя и трех! – огрызнулся ДозирЭ.
– Но, рэм, прими же во внимание, что я прислуживал капроносам и многому от них научился. Ух, и задам же я жару твоим врагам, когда они мне попадутся! Хотя бы четыре, рэм, и я готов буду в любой миг сложить голову в бою по твоему приказанию.
– Хорошо. Сходи за своими вещами.
– Всё при мне, мой хозяин. Мы можем отправляться в путь…
Таким образом, ДозирЭ впервые в жизни обзавелся собственным слугой, договорившись платить ему столько, сколько недавно получал сам. Однако воин быстро убедился, что содержать хотя бы одного слугу не так просто, как это казалось раньше. Во-первых, Кирикиля пришлось одеть – сообразно значимости хозяина и великолепию его собственного вида, прибрести ему обычную и боевую паррады, несколько плащей и туник, сапоги и кучу всякой мелочи. Во-вторых, надо было его вооружить, поскольку слуга воина в некоторой степени и сам должен быть воином. В заключение всего Кирикилю потребовался конь: несчастный притомился бегать за хозяином по всей Грономфе, держась за узду или за хвост Кумира, как это делают в смешанных отрядах, и, наконец, испросил пощады. ДозирЭ сжалился над неудачливым бегуном и купил ему лошадь, тем более что среди телохранителей Инфекта было принято держать помимо белых боевых коней отряда еще и собственных запасных лошадей, которыми время от времени пользовались как сами воины, так и их слуги. Вновь приобретенному коню понадобилось седло, сбруя и прочие атрибуты. А чтобы разместить его в конюшне в отдельном стойле, пришлось внести внушительную плату за полгода вперед. Так что ДозирЭ успел неоднократно пожалеть о своем опрометчивом шаге, с удивлением наблюдая, как быстро тают в кошеле драгоценные монеты.