В безмятежные времена горцы пасли коз на каменистых склонах, выводили маленьких выносливых лошадок и справляли праздники, которых насчитывалось чуть меньше, чем дней в году, и казалось, нет народности миролюбивее и гостеприимней. Но если случалась война – все до одного с радостью бросали свои повседневные унылые занятия и устремлялись в низину, где безжалостно и с охотой проливали кровь и в сражениях были беспощадны, а смерти и вовсе не боялись. Из походов они возвращались с пленными, которых сажали в кунжуды, потом некоторых убивали, принося в жертву горному духу Якиру, а некоторых заставляли работать.
Сначала все эти столкновения носили случайный характер, но со временем «горные» маллы привыкли жить набегами и уже не мыслили своего существования без жаркой схватки и доброй военной добычи.
Между собой племена маллов иногда ладили, заключая союзы или подчиняясь воле сильнейшего вождя, но никогда не являли собой единую силу, ибо были горделивы, невежественны и поэтому всегда разобщены. Только когда появились авидроны – первый достойный противник, который умел не только защищаться, но и нападать, – возникли устойчивые племенные объединения. Несколько раз маллы собирались воедино, но всё же чаще сражались небольшими отрядами, которые неожиданно нападали, внезапно спустившись с гор, и после схватки мгновенно исчезали, ускользая малоизученными, только им известными тропами.
Со временем, когда в предгорьях возникли поселения пришлых, когда в этих краях появились две широкие дороги, а в опасной близости от поселений маллов выросли неприступные авидронские цитадели, и многие непокорные деревни были уничтожены, а их вожди казнены, большинство малльских племен, сначала «равнинные», а потом и «горные», предпочли мирные соглашения с Авидронией и даже были наняты могучим соседом для охраны рубежей и возведения Великой Подковы.
Еще не рассвело, когда конный отряд – всадников сто или чуть более – спускался вереницей по каменистой крутой расщелине в тесную долину, густо поросшую тонкоствольными деревьями и ползучим кустарником. Низкие широкоскулые лошадки, с худыми крупами, безгривые, многие неказистые и облезлые, все линяло-черные, двигались медленно, нехотя, будто спали на ходу, однако уверенно шли след в след, ступая на коварном спуске с привычной твердостью.
Казалось, у воинов нет строя, каждый передвигается сам по себе, да и воины ли это – все вооружены кто как. Но если присмотреться, можно было заметить следопытов и наблюдателей, авангард и арьергард, а в середине отряда – в окружении приближенных, нескольких вожаков, отличающихся гордой осанкой, богатой одеждой и дорогим оружием.
Ехали все по-малльски – в высоких седлах и на коротких стременах, то и были маллы, что подтверждали к прочему тесные паррады из козьих или медвежьих шкур, груботканые штаны и кожаные сапоги, подбитые мехом.
Крутой спуск занял много времени. Когда же всадники оказались в долине и спешились, вдруг вспыхнула заря, разметав по вершинам и склонам радужные мазки и подпалив края низкой беззвездной мглы. Не успели воины развести костры, чтобы немного согреться и выпить горячего козьего молока, как выглянуло из-за вершин солнце и опрокинуло за горизонт рваные остатки тьмы.
Один из маллов, одноглазый, с тяжелым золотым медальоном на груди и в короткой накидке из медвежьих лап, закончил свою незатейливую трапезу, пригубив из чаши дымящегося молока и медленно сжевав кусок подсохшей ячменной лепешки, и передал остатки еды товарищу, который принял ее с выражением спокойной благодарности:
– Во славу Якира, Ахлерой.
– Во славу, – отвечал одноглазый.
Бахи – так звали другого малла, еще совсем молодого, но, судя по одежде и дорогому оружию, не менее знатного, сделал в свою очередь несколько глотков и передал чашу и хлеб дальше – одному из соплеменников.
Оба воина некоторое время смотрели на огонь, наблюдая, как догорают и обугливаются ветки, как шипят и дымятся свежие прутки, к которым пламя только подбиралось; оба о чем-то про себя думали, а потом разом глянули в сторону, где другая группа воинов сложила невдалеке свой костер. Там заправлял черноволосый малл в шкуре снежного барса на плечах – единственный из всего отряда, имеющий боевые доспехи: блестящий медный нагрудник с гравировкой и полуоткрытый шлем. Так же, как и Ахлерой, он первым получил чашу с козьим молоком, что красноречиво свидетельствовало о его высоком происхождении и главенстве над теми, кто находился рядом.
– Я этому Бредерою не верю, – сказал Ахлерой, сверкнув единственным глазом. – Вождь без племени – всё равно что ножны без кинжала.
– Я соглашусь с тобой, сын Аквилоя, – отвечал Бахи. – Никто не знает, откуда он взялся и чего хочет. Желание мстить авидронам, конечно, похвально, но кто подтвердит, что не они его и подослали?
– Якир свидетель – с них станется, – одобрил слова юного вождя Ахлерой и показал собеседнику свой медальон. – Видишь отметину? Помнишь, тогда, в Грономфе? Хотя я и потерял левый глаз, но этот медальон всё же сумел отвести смертельный удар авидронского кинжала.
– Как же, я помню: ты дрался, словно горный лев! Я и сам пострадал. – Бахи воздел руки. – Смерть авидронам!
– И всем их женщинам и детям! – подхватил одноглазый малл, положив руку на рукоять паранга. – Вместо того чтобы оказать должное уважение и с почестями препроводить во дворец Инфекта, меня – Ахлероя, сына самого влиятельного вождя, посла, представляющего всех маллов, – меня просто решили убить! Они и не собирались вести переговоры! Подослали опытного убийцу, который самым искусным образом притворился глупым неискушенным юнцом.
– О да, я как сейчас это вижу! Он ухитрился увернуться от брошенного топора. На это способен только самый опытный воин… А эти подлые грономфские стражи порядка, которые нас поколотили? И этот десятник, м-м-м… Арпад?
– Арпад? – И единственный глаз Ахлероя бешено вспыхнул. – Я обещал ему, что он станет моим рабом и что я буду каждый день его пытать. И когда-нибудь я обязательно исполню свой обет. Чего бы мне это не стоило!
Воины вновь восславили Якира и замолчали. Прошло немало времени, пока ярость, кипевшая в их сердцах, постепенно не улеглась.
– А что, если Бредерой – все-таки предатель? – вновь спросил Бахи. – Если авидроны знают о нашем предстоящем нападении, они встретят нас во всеоружии, и мы погибнем.
Ахлерой внимательно посмотрел на молодого малла, но не обнаружил на его лице ни малодушия, ни страха.
Бахи – вожак немногочисленного малльского рода, к которому относились четыре бедных поселения в самой дикой и безлюдной части Малльских гор, был абсолютно предан и достаточно покладист, чтобы по праву считаться другом и тенью влиятельного Ахлероя. Их многое объединяло. Оба не имели той власти, которой жаждали, потому что их отцы еще здравствовали, оба были кровожадны и не знали жалости, оба ненавидели авидронов и никак не желали подчиняться их твердой воле, особенно после совместной поездки в Грономфу в роли послов. А еще оба мечтали о независимости, которая позволит им получить власть и развяжет руки, мечтали о новых набегах, о военной удаче, о славной добыче и о тысячах пленников, которых можно будет приносить в жертву, продавать, менять или заставлять работать. Оба, давно отбившись от своих отцов – опытных и осторожных вожаков, и презрев мудрость белобородых, сколотили из наиболее свободолюбивых слоев малльской молодежи тайные группы, которые действовали, казалось, везде, но особенно активно у Великой Подковы, постоянно тревожа авидронов и их союзников. Дружба этих двух горцев была крепка, хотя всякому известно, что в дружбе всегда кто-то начальствует, а кто-то подчиняется. Бахи подчинялся, но оставался весьма доволен своим положением. Быть рядом с сыном великого Аквилоя – разве это не честь? Десятки молодых вождей не могут об этом и мечтать…