Морякам вистроги потребовалось несколько дней, чтобы пополнить запасы провианта и заклепать внезапно образовавшуюся в носовой части «Пурпурного листа» течь. Это промедление пришлось как нельзя кстати: раны несчастного Кирикиля без остановки кровоточили и загноились, так что яриадец всё время пребывал где-то на грани между жизнью и смертью. Его перенесли на сушу и вверили заботам местного жреца, обладающего, по слухам, редчайшим даром исцеления. Прошло всего два дня, и при помощи чудесных снадобий, старинных заклинаний и проникновенных молитв, жрец совершил чудо – Кирикиль почувствовал себя значительно лучше и попросил еды. Вскоре он настоял на том, чтобы его навестил ДозирЭ и, когда тот наконец появился, упал на колени и залился горькими слезами.
– Когда я пришел в себя и вспомнил, что произошло, первой моей мыслью было: как жаль, что я еще жив! Да, я мечтал лишь об одном – скорее умереть и, может быть, этой своей смертью заслужить твое прощение! Мои раны почти затянулись, но сердце мое страдает! О, Великаны, какие непреодолимые муки терзают его!
ДозирЭ нетерпеливо переступил с ноги на ногу: он не очень-то понимал, куда клонит слуга.
– Я хочу, чтобы ты знал, мой великодушный хозяин, – велеречиво продолжал Кирикиль, не без сожаления опустив самое яркое и душещипательное место из своей заранее приготовленной речи, – что я недостоин твоих забот… О, почему ты не бросил меня умирать в Бионе, зачем ты нанял этого достойнейшего лекаря?! Ты спас меня от смерти, но не знаешь, что я предал тебя самым жестоким образом, что из-за меня твоя бесценная жизнь висела на волоске!
– Я знаю об этом, – отвечал ДозирЭ, позевывая, – Бредерой обо всем рассказал.
– Как, и после этого ты не выкинул меня за борт? О! Не зря я все эти годы служил тебе верой и правдой, не зря поклонялся тебе усерднее, чем собственным богам…
Кирикиль был великолепен и в конце концов растрогал ДозирЭ до слез, так что тот постарался убедить слугу, что прощает его, что не держал и не держит на него зла. Яриадец заметно повеселел, бросился хозяину в ноги и принялся их целовать, помышляя в заключение попросить несколько монет, дабы пожертвовать их храму, как тут на пороге появился раскрасневшийся от бега матрос с «Пурпурного листа» и выпалил:
– Бредерой сбежал!
…Все это время Бредероя держали в трюме корабля, под охраной нескольких матросов. К ним по очереди присоединялись ДозирЭ и Идал, стараясь ни на мгновение не оставлять без присмотра своего важного пленника. Несмотря на свою рану, малл всё время ходил по узкому помещению взад-вперед и что-то бормотал себе под нос. Впрочем, он вел себя мирно, не пытался вырваться на волю или хотя бы с кем-то заговорить: казалось, он свыкся со своей участью и желает только одного – по возможности избежать позора, который всегда сопутствует пленению и возмездию.
В этот день Идал отправился в поселение, чтобы повидаться со знакомым эжином – крупным землевладельцем, скупающим в округе за бесценок земли в надежде на их стремительное удорожание после превращения Фиерд в город. Охранять Бредероя остался ДозирЭ. Тут молодому человеку сообщили, что его зовет к себе Кирикиль. ДозирЭ опасался оставлять малльского вождя наедине с двумя почти не вооруженными матросами, но потом ему пришло в голову, что яриадец почувствовал приближение смерти и хочет напоследок повидаться с человеком, который ему дорог. Наказав матросам бдительно стеречь Бредероя, ДозирЭ сошел с корабля и отправился к жилищу, где находился его слуга. Увидев его отнюдь не умирающим и, мало того, только что опустошившим полный котелок чечевицы с луком, грономф пожалел, что сошел на берег, оставив без присмотра опасного пленника. И совершенно справедливо. В тот самый момент, когда он выслушивал напыщенные раскаяния слуги, на «Пурпурный лист» пробрались неизвестные дикари, убили тех матросов, которые оказались на их пути, и выкрали Бредероя.
Спустя некоторое время не так далеко от Фиерд, на узкой лесной тропе, ДозирЭ, Идал и с ними тридцать всадников, настигли небольшой отряд маллов. Сначала завязалась перестрелка из луков и самострелов, а потом произошла кровавая стычка. Дикари дрались яростно, было очевидно, что все они опытные воины, но непревзойденное искусство ДозирЭ, спокойная мощь Идала и слаженные действия конных авидронских цинитов сделали свое дело. Несмотря на то что нескольким разбойникам удалось уйти, их предводителя, судя по оружию и мехам, родовитого горца, убили, а Бредероя опять взяли в плен.
Когда всё закончилось, ДозирЭ осмотрел павших в бою дикарей. Лицо одного из них показалось ему знакомым. Он еще силился вспомнить, где видел этого молодого горца, когда услышал рядом голос:
– Это Бахи – первый друг Ахлероя.
ДозирЭ поднял голову: говорил Бредерой, которого, крепко держа за плечи, подвели два высоких авидронских воина. ДозирЭ вгляделся в лицо убитого и действительно признал в нем красавчика Бахи.
– Теперь Ахлерой не оставит тебя в покое, – злорадно добавил Бредерой. – Он будет мстить до тех пор, пока дышит, пока бьется его злобное сердце!
ДозирЭ равнодушно пожал плечами.
– Не знаю, какая доля уготована мне, – сказал он. – Пусть боги решают. Но тебе, вождь, сегодня, несомненно, повезло. Представляю, если бы ты попал в руки Ахлероя и его сторонников!
– Уж лучше умереть от руки брата, чем врага! – подавленно отвечал Бредерой. – Ведь вы везете меня в Грономфу не затем, чтобы воздать почести! Уверен, что мне уготована шпата или костер на площади Радэя.
– Надеюсь! – отвечал ДозирЭ и жестом приказал воинам увести горца.
До Авидронии «Пурпурный лист» добрался менее чем за десять дней и вскоре уже пришвартовывался в славном Випосе. Здесь ДозирЭ и его пленника дожидалась беспарусная быстроходная галера, принадлежащая Вишневой армии. Сто двадцать восемь гребцов взмахнули веслами, и галера, словно ветер, понеслась по благодатным водам Анконы. К полудню она миновала священный Тафрус, а к вечеру вошла в воды Внутреннего озера Грономфы. ДозирЭ и Идал, стоящие на носу корабля, порывисто обнялись. Слезы радости показались у них на глазах.
Грономфа уже не казалась столь беспечной и праздной, как год назад. Горожане не улыбались, каждый второй на улицах был военным, кругом слышалось бряцание оружия. Людей в столице стало меньше – многие инородцы, да и авидроны спешили покинуть город, который, по мнению большинства, и был главной целью приближающихся несметных полчищ флатонов. Опустели дворцы: их хозяева отбыли в партикулы или в свои дальние поместья. Позже ДозирЭ узнал, что Алеклия приказал на время выселить из Грономфы более половины ее населения: он стремился превратить город в мощную неприступную крепость, в которой на время осады, если такое несчастье случится, должен остаться лишь тот, кто не будет обузой и примет непосредственное участие в обороне города. Но сильнее всего молодого человека поразило то обстоятельство, что великолепные сады, которые благоухали на хиронах многих зданий и которыми Грономфа славилась по всему континенту, да и за его пределами, самым жестоким образом вырубали и на их месте разбивались обыкновенные огороды.