Да уж! Белую рубашку Вовочке, конечно, можно купить, но мозги-то в его пробитую башку не вставишь!
Далее начались разборки. Тем более что все упились до чертиков. Менты как бы в шутку наехали на Марину: мол, она скрывает от них большую часть своих доходов и таким образом ее выплаты за «крышу» намного меньше, чем могли бы быть. Подвыпивший Вовочка пытался защитить женщину, но в итоге был жестоко бит: в экзекуции принимали участие не только менты и все гости, но и опозоренная именинница. Вскоре Вовочку выкинули на лестничную площадку, приказав убираться восвояси.
Так закончилось второе газетное знакомство Вовочки.
Черт с ней, с рубашкой, хотя очень жалко. Но более всего я расстроился из-за того, что Вовочка приложился к рюмке. Вот что самое досадное! А столько трудов и средств потрачено на его «лечение»! Сейчас он уверяет меня, что ничего страшного, но как еще это аукнется? Вряд ли этот тупой козел, этот король лохов, этот гнусный поц, этот грязный лгун и вор, этот подонок и предатель, этот старый школьный дружбан, который в последнем школьном походе познакомил меня со своим могучим кулаком, до конца понимает, какой страшный демон сидит внутри него, сидит и только и ждет удобного случая, чтобы вырваться на свободу и вновь явить миру свою гнусную сущность!
Через месяц после того, как мы с Верой вернулись с «необитаемого острова», я устроил ее к себе на работу обыкновенным бухгалтером. Как видите, тот наш разговор, когда я заставил ее голышом выйти на улицу, не прошел для меня даром. Я подумал и решил, что Вера тогда была все-таки в чем-то права, тем более что пойти на такой разговор она могла, только дойдя до крайности, впав в полное отчаяние. Что ж, я не вправе ставить ее в полную зависимость от себя и должен дать ей шанс хотя бы внешне ощущать себя независимой, при деле, раз уж так ей хочется, тем более что жениться на ней я действительно пока не собирался. Короче: мы в ответе за тех, кого приручили.
Однажды я впервые привез Веру в свой офис, чтобы познакомить с сотрудниками и показать ее рабочее место.
К слову сказать, это был седьмой или восьмой офис в моей жизни, но на этот раз это были почти царские хоромы, обставленные понтовой итальянской мебелью и благоустроенные по высшему разряду; все, что здесь происходило, касалось только Никробрил-продукта, ничем другим я уже давно не занимался и заниматься не собирался. И я увидел, как уже на пороге Верины глаза вспыхнули неподдельным ликованием, а щеки зарделись в счастливом волнении. С каким же радостно-наивным любопытством она осматривалась, когда я показывал ей свои владения! Все эти сочные рекламные плакаты на стенах с изображением Никробрила, компьютеры с огромными плоскими мониторами, кругом таблицы, цифры… Вся эта кипучая деятельность до крайности увлеченных работой нескольких десятков человек! Вот она настоящая жизнь! А как жадно Вера ловила каждое слово, касающееся ее новых обязанностей! А потом, на обратном пути, она так ласково, так благодарно ко мне льнула, что у меня прошли последние сомнения: я поступил правильно, а даже если и нет, пусть, но зато сколько счастья я доставил своей сладенькой девочке!
К тому времени Никробрил-продукту было уже полгода. Максимальные производственные возможности и спрос при прежней цене — почти тысяча долларов за единицу — оптимально сошлись где-то на десяти тысячах штук в месяц. Это на сумму почти в десять миллионов долларов. То есть за ближайший год можно было без каких-либо крупных рекламных вложений и дополнительных усилий выручить что-то около ста двадцати миллионов долларов и получить чистую прибыль в размере сорока миллионов долларов. В сравнении с прошлыми моими успехами эти цифры были невероятны, у меня в голове не укладывалось такое количество нулей. А еще иностранные компании, которые пока не покупали Никробрил-продукт из-за сложностей с сертифицированием, но уже живо им интересовались и потихоньку прощупывали свои рынки, перенасыщенные всевозможным дерьмом.
На пятый день работы Веры в моей фирме я привез ее с утра в офис, и в холле мы столкнулись с Валентином Федоровичем. Я их познакомил. Он, конечно, знал, что я живу с некой Верой и что она довольно привлекательна, но ни разу ее не видел и не мог и представить, до какой степени она соблазнительна и какое воздействие может оказывать на мужчин. С первой же секунды общения он попал в сети ее необычайного очарования — это было видно по его странному поведению, бессвязной речи, он пришел в себя только минут пятнадцать спустя, когда Вера отправилась в бухгалтерию, на свое рабочее место, а мы с ним удалились в мой кабинет, чтобы обсудить несколько возникших проблем.
— Почему ты со мной не посоветовался, прежде чем брать ее на работу? — недовольным тоном спросил Валентин Федорович.
Я насупился. Он меня давно уже достал — партнер хренов, вернее, он сам себя записал в мои партнеры; его существование теперь обходилось мне в миллионы, а вопросы, которые он решал, часто не стоили и выеденного яйца, по крайней мере, были несоизмеримы с той суммой, какую я ему отстегивал. Я теперь очевидно не нуждался в его услугах, потому что и сам был зол, силен и опасен, во всем разбирался, обладал колоссальными связями и легко мог обойтись без крыши, тем более с такими-то деньжищами на счету. «Вот присосался, гад! — часто подумывал я о нем. — Его вклад в общее дело крайне сомнителен, пожалуй, вреда от него значительно больше, чем пользы! Ведь если бы я следовал его советам, я бы давно стал банкротом. Взять хотя бы ту историю с бензоколонками. Ну какого хрена я их продал?! Другая весовая категория, сказал он мне тогда? О чем речь?! Может быть, у тебя, Валентин Федорович, другая весовая категория, если ты не можешь общаться на равных с королями бензоколонок?! Но тогда я бы поискал себе службу безопасности покруче! И вообще, где гарантия, что ты с НИМИ не договорился, не получил от них деньги или долю за то, что технично уберешь меня с этого рынка?! Ведь «крыши» этих бензиновых магнатов сидят в том же известном всем государственном здании? Вот вы междусобойчиком все и решили! А?!»
В общем, я давно был накручен и мечтал от него избавиться, правда, пока не знал, как это лучше сделать. Интересно, догадывался ли он тогда о моем настроении?
— Я чего-то не понимаю, — с натянутой дружественностью отвечал я Валентину Федоровичу. — Хозяин фирмы вроде я, директор тоже я. Никробрил-продукт придумал тоже я. Завод нашел и поднял из руин тоже я. Так почему я по любому пустяку должен испрашивать разрешение?
Валентин Федорович наморщил лоб.
— Ты прав — ты не должен ни у кого ничего спрашивать, — согласился он холодным, как сталь, голосом. — Но у тебя есть в некотором роде компаньон, я бы даже сказал — компаньоны (когда между нами происходили размолвки, он, чтобы прибавить себе весу и дать мне понять, насколько я ничтожен, беззащитен в этом мире сплошного беспредела, всегда переходил на множественное число, намекая, что он вовсе не один, а представляет целый могущественный клан, надгосудар-ственное сообщество, с которым никто не может тягаться). И нам не хотелось бы, чтобы из-за какой-то мелочи ты все потерял. Тогда и мы потеряем… Спустим в унитаз годы трудов…