Печенье с шоколадной крошкой. Винс определяет запах, едва ступив на крыльцо небольшого оштукатуренного дома. Входная дверь не поддается, и, дернув ее, он сильно ударяется лбом. Дверь меньше дверного проема, и, прежде чем открыть, он различает по ее периметру тонкие полоски света.
Бет сидит одна за обеденным столом и кажется крошечной. Рядом, по обе стороны от тарелки с печеньем, — две стопки информационных листовок «Продается дом». На Бет бежевый костюм, левый рукав закатан над гипсом, лежащим на раскрытом журнале.
— Винс? — она сдерживает улыбку. — Ты зачем пришел?
— Подыскиваю дом.
Она пропускает его шутку мимо ушей.
— Тут о тебе спрашивали.
— Полиция?
— Да. И еще один человек. Рей.
Винсу не нравится, как она произносит это имя, не нравится фамильярность, звучащая в ее голосе. Она переспала с ним. Он чувствует, как по позвоночнику бегут мурашки.
— Держись подальше от этого парня, Бет. Мне плевать, сколько он тебе платит. Держись от него подальше.
— Он заглядывает к Сэму последние несколько вечеров. В карты играет. Говорит, что вы с ним старые друзья. Он чем-то на тебя похож.
— Бет…
Она поднимается и неловко обнимает его, все время пытаясь отстраниться.
— Спасибо, что зашел, Винс. Хотя это необязательно.
Он сжимает ее плечи.
— Обещай мне, что больше не будешь с ним встречаться, Бет.
Она выворачивается и снова садится на стул.
— Так ты насовсем вернулся, Винс?
— Нет, — отвечает он.
Бет кивает. На ее лице не отражается ни одна эмоция.
— Бет, я серьезно. Держись от него подальше.
Она молча смотрит.
— Мне просто нужно знать, что тебе ничто не угрожает.
— Ну. — Она вымученно улыбается. — Кто может это знать наверняка?
Винс берет листовку.
— Как дела с продажей дома?
На картинке дом выглядит еще хуже, чем на самом деле, если такое возможно. Крошечные окошки в беспорядке раскиданы по розовой оштукатуренной стене. Две спальни. Одна ванная. Нефтяное отопление. Гудронированная крыша. Цена продавца: 32 500 долларов.
— В выходные кое-кто приходил. А сегодня ты первый… такое чувство, что Ларри спихнул мне дом, который никогда не купят. Зачем, не знаю — может, научить меня чему-то. Указать мне мое место.
Она берет печенье, вертит его в руке и кладет обратно на тарелку.
— Да ну… Просто в такую поганую погоду никто не хочет искать дом, — замечает Винс. — Но ты прекрасно тут смотришься. Как будто здесь и живешь.
Винс мучительно ищет, что бы еще сказать.
— Покажешь мне, что тут и как?
— Не надо, Винс.
Он осматривается. Металлические шкафчики в кухне, капающий кран, потеки на потолке в гостиной.
— Как же мне понять, хочу ли я купить его, если ты мне все не покажешь?
— Винс. Перестань. — Она подвигает к нему тарелку с печеньем.
Он берет одно и съедает его в два приема.
— Сама испекла?
— Винс.
— Я серьезно. Очень вкусно. Это же моя работа, Бет. Забыла, я ведь пекарь? И печенье у тебя чертовски удачное получились. Честное слово. Идеальное соотношение теста и шоколадной крошки. Простояли в духовке ровно столько, сколько нужно, чтобы испечься и не пригореть.
Винс берет еще одно печенье и ставит рюкзак на стол.
— Слушай. Мне, возможно, придется спрятать деньги на некоторое время. — Он расстегивает молнию, достает пакет из-под муки и двигает его по столу. — Сколько возьмут за эту развалину?
Операция проходит очень просто: стоя рядом с Винсом, Бет кладет двадцать тысяч долларов Винса на свой банковский счет (увеличив сальдо до 20 428 долларов 52 центов), и банк выписывает документ на продажу дома. Поскольку Бет вносит больше двух третей суммы, банк соглашается ссудить ей недостающую часть под залог дома, хотя двадцатипроцентная ставка увеличивает выплату до 160 долларов в месяц. Столько же она сейчас отдает за квартиру. За тридцать лет, на которые выдан кредит, Бет выплатит одних только процентов на пятьдесят тысяч долларов. По мнению Винса, это бессовестное вымогательство. Если брать взаймы у мафии, проценты и то выгоднее.
Тем не менее Бет приходит в восторг, когда, услышав о предложенных ею 28 500 долларах, продавец прыгает от радости. Разумеется, Ларри требует свои комиссионные, и процент от сделки, который он неофициально обещал Бет, идет ему. Она отказывается от освидетельствования и оценки и вызывается сама оформить страховку. Пока клерк, выдающий заем, зачитывает остальные условия, Бет только быстро кивает.
На протяжении всего разговора Винс чувствует себя так хорошо, как никогда прежде. Ему приходится прикрывать рот рукой, чтобы окружающие не видели его улыбки. Каждые пять минут Бет оборачивается на него через плечо, и он прикидывает, сможет ли она ладошкой прикрыть свою улыбку.
Она не перестает улыбаться с той секунды, когда он достал пакет из-под муки, показал ей деньги и сказал:
— Я хочу, чтобы вы с Кеньоном жили здесь.
Бет покраснела и поймала его взгляд.
— А ты… — Фраза осталась незаконченной, будто Бет испугалась расспрашивать дальше.
— Пока нет, — ответил он. — У меня еще есть дела. Возможно, мне придется уехать ненадолго. — Он сделал глубокий вдох. — Но когда я вернусь, давай попробуем, вдруг получится.
Винс понимает, что верит в это.
Сначала она попыталась с ним спорить.
— Я не могу, Винс. Не могу взять деньги. Ты же говорил, что копишь на собственный ресторан.
— Успеется, — сказал он. — Прошу тебя, Бет. Возьми.
Он вдруг представляет, как Бет и Кеньон сидят на крыльце, ждут, когда он вернется домой из магазина пончиков — только это не он, а его отец, — и тут его осеняет: вот она, твоя мечта!
Когда Бет наконец соглашается, ее лицо светится радостью, от которой ему становится просто хорошо. Только в кино Винс видел, как люди плачут от переполняющего их счастья.
Клерк кладет перед ней лист бумаги.
— Это должно остаться у продавца. Займет несколько дней, но поскольку вы свой старый дом не продаете, к тому же отказались от освидетельствования и оценки, я думаю, все будет готово уже через две недели. Если продавец будет не против, сможете переехать в свой дом через месяц.
Бет хватает Винса за руку и сжимает ее. Наклоняется и шепчет ему на ухо.
— Возвращайся скорее.
Клэй ждет в обычное время в обычном месте, на улице за столиком закусочной «Дикс Драйв-ин». Винс подходит, кладет рюкзак на скамейку и плюхается рядом.