Рука его мягко легла на плечи Ани.
* * *
Ресторан, в который повез ее Стас, был, наверное, один из самых дорогих в Москве. Главный зал был устроен, как крипта готического собора, и возле мраморного камина негромко играл орган. Они прошли через общий зал и поднялись наверх, на второй этаж, где располагались отдельные кабинеты. Охранники, словно верные псы, остались внизу.
Вышколенный официант, уловив странный акцент в русской речи Ани, обратился к ней на английском, и у Ани было впечатление, что он мог бы с такой же легкостью заговорить с ней по-французски или по-японски. Аня смутилась и не знала, что заказать, и Стас сделал заказ за нее.
Официант поклонился и через минуту вернулся с бутылкой красного вина, которую Стас придирчиво проинспектировал. Наконец вино было разлито по высоким бокалам на длинной, как шпилька, ножке. Официант пропал, не столько раздвинув занавесь, сколько как-то растворившись в ней, и Стас чокнулся с Аней, пристально глядя ей в глаза. Его крепкая рука охватила большой бокал целиком, так что кончики его плоских широких пальцев чуть соприкасались друг с другом, и на запястье, там, где белая кожа переходила в черный свитер, матово сверкнули дорогие платиновые часы.
– Ты сегодня объехала половину московских аэропортов.
Аня опустила голову. Она металась по чужим офисам и разговаривала с чужими людьми, потому что не могла оставаться одна. Как только она оставалась одна, ей казалось, что она умерла.
– Это ваши охранники доложили? – спросила Аня.
– Это не мои охранники, а твои. Игорь твоего отца возил три года.
– Вы не могли бы их отозвать?
– Ты это можешь сделать сама. Но тогда найми себе других. СОБР найми. Это можно сделать на официальной основе.
– Зачем мне СОБР?
– Твоего отца убили. Я не знаю почему. А ты вздумала руководить компанией.
– Вы действительно не знаете, почему убили отца?
– Нет.
– И не предполагаете?
Стас улыбнулся. У него была простая белозубая улыбка, так шедшая его белым волосам и спортивной выправке.
– Я никогда не действую на основании предположений, Аня. Когда речь идет об убийстве, я должен знать. А не предполагать.
– У отца был партнер, Кудаков. За что его убили, вы знаете?
Тени от свечей, горевших на столе, метались по матовым стенам и лицу Стаса, и из-за этих теней оно казалось чуть более неправильным, чем вчера. Его темные глаза глядели открыто и спокойно.
– Долги. Частные долги. Он был плохой бизнесмен. Он даже акции «Авиаруси» был вынужден продать, чтобы покрыть долги.
– Он ведь погиб два года назад? А после него Веригин?
– Ну, Веригина-то не убили, – усмехнулся Стас. – Просто человек пропал, и все.
– И вы его не искали?
– Отчего ж. Искали. Отец Кудакова даже заявление написал: прошу разыскать Веригина, который убил моего сына. И менты искали, и мы.
– Не нашли?
– После его пропажи на счетах компании обнаружилась дырка, миллионов так в семь. За семь миллионов можно очень хорошо спрятаться. А компания была на грани банкротства.
Аня помнила, что отец называл другую цифру. Пятнадцать. Пятнадцать, а не семь. Было странно, что Стас и отец называли разные цифры.
– А еще до этого отец пригласил поднимать компанию этого… Никитина?
Стас кивнул.
– Этот Никитин… он мне совсем не понравился. Он гадости про отца говорил. И еще он говорил не очень последовательно. Он сказал, что не крал денег, за которые его объявили в розыск. Но на что же тогда Никитин купил SkyGate? Откуда у него были такие деньги, чтобы создать крупную авиакомпанию?
Стас пожал плечами.
– Не знаю.
– Этот Никитин… очень плохой человек. Он отца не любит, это сразу видно. Я не понимаю, как отец мог продать такому человеку самолеты. Этот человек совершенно наверняка попытался бы его обмануть. А может, даже убить. По-моему, он врет. По-моему, он не выплатил денег за самолеты. И чтобы не платить, убил отца.
Стас помолчал.
– Никитин выплатил деньги за самолеты. Я знаю.
– Точно?
– Да.
– Восемьдесят пять миллионов?
– Да.
– Стас, а вдруг это… Веригин? Ведь он был очень плохой человек, раз наделал такие долги. Вдруг он сбежал, но так как знал, что его ищут, решил разделаться с отцом?
Занавеска, отделявшая кабинет от общего зала, снова раздвинулась, и у стола возник официант в черных штанах и белой рубашке. В руках у него были огромные тарелки. Официант поставил тарелки на особый столик, и там, руководствуясь указаниями Стаса, полил их маслом и щедро посыпал какими-то пряностями из огромных деревянных перечниц со стальными ручками.
Потом бесшумно подал салат и снова пропал. Аня поглядела на тарелку. Из завитых листочков рукколы выглядывали половинки крошечных помидоров и жареные креветки. От салата шел упоительный аромат. Аня внезапно почувствовала, что страшно голодна.
Со того времени, как Игорь угостил ее мороженым, прошло семь часов, а мороженое было водянистым и невкусным.
– Расскажите про отца, – сказала Аня. – Какой он был?
Стас помолчал.
– Бизнесмен. Мой партнер.
– Вы часто бывали вместе?
– Приходилось.
– Наверное… вместе отдыхали… с девушками?
– Я не охотник до девок, – резко сказал Стас.
– А эта девушка… Маша… Она с ним давно?
– Какая Маша?
– Которая вчера была в особняке.
– А, – вспомнил Стас, – не знаю. Недели две, не больше. Они у него дольше двух недель не задерживались.
– Но ведь вы ее знали.
– Ее все знают, – поморщился Стас.
Аня вспомнила, как фамильярно Стас обнимал Машу за плечи.
– Вы с ней тоже спали? – сказала она.
– Это не имеет значения.
Помолчал и добавил:
– Прости, Аня, тебе не кажется, что мы не о том говорим? Мы говорили о компании, так? Девушки – Семена или мои – к этому отношения не имеют. А вот твоя встреча с Зубицким – имеет. Какого хрена ты с ним договаривалась?
– Я не с ним договаривалась. А с…
– Знаю. Там более. Ты договорилась. Эту договоренность нарушать нельзя. Твой отец два года не платил. Это его бизнес был, «Авиарусь», не твой – чего ты полезла платить?
– Потому что бизнес – это когда платят по долгам, а когда не платят – это мошенничество, – сказала Аня. – Я сбила три миллиона до одного. И я заплачу.
Стас молчал. Очень долго.