— Бедная ты моя! — Они снова обнялись.
— Он вообще говорит что-нибудь? — спросила Камилла, кивнув в сторону брата Тома.
— Ни слова. Хотя мы с ним вполне нормально общаемся по-своему. Пойдем, Камилла, тебе надо выбрать комнату и чувствовать себя там как дома.
Камилла сложила вещи в такой же непритязательной комнатушке, какую занимала Люси, только по другую сторону коридора. Кэролл сказала, что хочет себе отдельную комнату, и выбрала ее через две двери вниз по коридору. Девочке разрешили самостоятельно распаковать сумку, и Люси с Камиллой оставили ее одну. Камилла разложила белье по ящикам комода, а верхнюю одежду — на столе. Одно платье она повесила на небольшие плечики, предназначенные для монашеской сутаны. С помощью Люси она застелила кровать простынями и одеялом, которые принес брат Том, и плюхнулась на кровать, чтобы проверить, насколько там удобно спать.
— Здесь, конечно, не разгуляешься, но на время сойдет. — Люси попыталась улыбнуться, но вместо этого из глаз ее потекли слезы. Настала очередь Камиллы ее утешать. — Если Санк-Марс не сможет нам помочь, — сказала Люси, вытирая щеки, — думаю, он в любой момент может упечь нас за решетку.
— Интересная мысль.
— Она придает мне сил. — Люси засунула бумажную салфетку в узкий карман джинсов.
— И как же вы здесь развлекаетесь? — спросила ее через плечо Камилла, когда Люси вышла в коридор и они вдвоем решили посмотреть, как там дела у Кэролл.
— Мы с братом Томом занимаемся армрестлингом. А вчера я гонялась за ним по коридору, дала ему фору ярдов тридцать. Все пытаюсь его разговорить, но пока он молчит как рыба. А еще я придумала такую новую игру — даю ему пинка под зад, когда он меньше всего этого ждет.
— Зачем ты так, Люси! Бедный брат Том!
Кэролл, вбившая себе в голову, что ей очень надо принять ванну, потащила за собой Камиллу.
— Я — гуппи, — крикнула она на ходу Люси.
Ее мать включила краны в ванной. Семилетнюю девочку удивило, что ванна стояла в помещении совсем одна — там не было ни унитаза, ни раковины. Пока ванна медленно наполнялась, Люси решила показать им уборную.
— Никаких писсуаров, — заметила Камилла.
— Монахи носят сутаны, поэтому, наверное, предпочитают приседать, — пояснила Люси, и звонкий женский смех эхом отразился от мраморного пола и керамической плитки стен.
— Ну ладно, все равно туалетная бумага есть только в четвертой кабинке, поэтому мы ею и будем пользоваться.
— Ясненько. — Камилла проверила температуру воды в ванне, Кэролл раздевалась.
— Когда ты выкупаешься, Кэролл, брат Том принесет тебе хлеб из банановой муки и шоколадное молоко! — сказала Люси.
Ей хотелось оградить девочку от печали последних дней. Все было так ужасно — Чарли мертв, Гарри мертв. Что творится вокруг? Как им самим спастись из этой передряги? Ей позарез нужно было поговорить с Санк-Марсом. Она должна была ему доверять.
— Я бы тоже сейчас с удовольствием приняла ванну, — решила Камилла. — Надеюсь, здесь найдется еще одна ванна?
— Их тут полно, — откликнулась Люси. — По четыре штуки на каждом этаже.
Люси вернулась к себе в комнату и взглянула из окна на озеро. Она решила, что правильно поступила, пригласив сюда Камиллу. Ей совсем не хотелось терять еще одного близкого человека.
* * *
Мэтерз ехал на служебной машине, на заднем сиденье которой сидели их гости. Он рулил к ледяной переправе, Санк-Марс попросил его притопить педаль газа. Однако, когда они уже выехали на лед, старший детектив сказал напарнику остановить машину.
Детектив Макгиббон, сидевший за Санк-Марсом, спросил:
— Почему мы остановились?
Мэтерз в упор взглянул на начальника, как будто у него в голове вертелся тот же вопрос, только он не решался его задать.
— До меня наконец дошло, — объявил Санк-Марс.
— Что вы имеете в виду? — спросил Риччи.
— Я только что понял, откуда в этом деле ноги растут.
Он почти не замечал сидевших рядом мужчин. Погруженный в собственные мысли, полицейский вышел из машины и прошел по заснеженному льду футов сто.
— Что здесь, черт побери, происходит? — еще раз попытался выяснить Риччи.
— Ребята, вы посидите здесь немножко, ладно? — ответил Мэтерз и собрался выйти из машины.
— Он, что, по фазе сдвинулся? — не отставал от младшего детектива Риччи.
— Да, — сказал Мэтерз перед тем, как захлопнуть дверцу. — Он слегка шизанулся.
Билл видел, что напарник остановился, присел на корточки и обхватил голову руками. Мэтерз подождал с минуту, потом подошел поближе. Обойдя его сбоку, он оторопел от неожиданности — Санк-Марс смахивал со щеки набежавшую слезу.
— Эмиль, — тихо произнес он.
Детектив смутился и отвел взгляд в сторону. Санк-Марс пришел в себя и поднялся на ноги.
— Отец мой умирает, — объяснил он. — Теперь это вопрос дней, а может быть, часов.
— Я знаю, Эмиль. Мне очень жаль… Вам, наверное, нужно взять отгул?
Санк-Марс покачал головой.
— Господи! Да что же такое делается?
После такого взрыва эмоций подчиненный решил держать язык за зубами.
Санк-Марс сказал ему:
— Это не у Пеншо было дома, Билл, это было у Камиллы!
— Что было? — Стоявший с засунутыми в карманы руками, Мэтерз пожал плечами.
— Ключ к разгадке этого дела, который я никак не мог найти. — Вид у Мэтерза был настолько смущенный, что Санк-Марс даже всплеснул руками. — Дорожка, которая вела к стоянке у ее дома. Я уверен, Билл, я совершенно уверен, что она была забита полицейскими машинами. Но гаража у нее на участке нет, а ее машины нигде не было видно.
— Ну и что?
Санк-Марс глубоко дышал, как будто подгонял скорость мысли.
— Так где же была ее машина?
Мэтерз продолжал пялиться на начальника.
— Мне нужно видеть всю картину целиком, Билл. Мне это необходимо позарез, скоро я все соображу. Еще раз тебе говорю, я к этому готов. Я только не знаю пока, как это все увязать воедино.
— Эмиль…
— Стетлер написал: «губы губы губы». Его почему-то беспокоили эти губы, что-то с ними должно было быть связано. И вот мы находим мертвого Чарли со сшитыми губами. Ты ведь знаешь, в совпадения я не верю. Совпадения — это самое большое мошенничество. Все в этой жизни перемешано, все как-то связано между собой. Получается, что Стетлер что-то знал об этой проблеме с губами, что-то, что ставило его в тупик, возможно, сильно расстраивало, настолько, что этот скрытный человек написал эти слова и подчеркнул их тремя линиями. Как будто пытался понять, что они значат. Мне такое состояние хорошо знакомо.