Отец скончался от инсульта, когда Сандра только начала заниматься американской литературой в Университете Брауна. Она была отчасти рада, что ей не пришлось ему перечить, потому что ни за что не согласилась бы посвятить жизнь юриспруденции или политическим наукам. Без конфликта здесь бы не обошлось. Она уже заготовила доводы, которые могла ему противопоставить, и некоторые из них даже высказала матери. Теперь тяжелый разговор с отцом ей не грозил. Он, угасая на глазах, лежал на больничной койке, а она гладила ему руку и шептала что-то ласковое. Через два месяца, накануне экзамена, ей сообщили, что отец скончался.
Окончив университет, Сандра Лоундес вернулась в Нью-Хэмпшир и стала заниматься семейной фермой. То, что для отца было забавой, для нее стало делом всей жизни, ее страстью. Хотя она была прекрасной, опытной наездницей, спортивные состязания ее не очень интересовали. Сандра свято верила — она никогда в жизни не бросит заниматься лошадьми, но давно смирилась с мыслью, что всегда найдется лучший наездник или более опытный соперник-спортсмен — если не в ее округе, то в Нью-Хэмпшире, а если не в ее штате, то за его пределами. Гораздо важнее спорта для нее был уход за лошадьми, их обучение и главное — разведение. Именно эти факторы определяли ее интерес и преданность четвероногим питомцам, и в этих вопросах она достигла несравненного мастерства.
Кончина отца открыла перед молодой Сандрой Лоундес некоторые новые перспективы. У нее было достаточно средств для повседневной жизни, и она смогла пойти на определенный риск, пытаясь расширить свое хозяйство. Набравшись опыта, она решила поднять свое дело, но поначалу допустила некоторые ошибки, которые обошлись ей недешево. Мать наслаждалась жизнью, на полученную после смерти мужа долю наследства путешествуя по миру. Девять лет спустя она скончалась, и Сандра почти ничего не получила, дела у нее шли неважно: экономику всего региона лихорадило, получить кредит было непросто. Ей пришлось разделить свою землю на части и недорого сдавать участки в аренду, но она смогла выстоять в трудные времена и удержаться на плаву. Ей пришлось пересмотреть свои планы. Расчеты на расширение дела и дальнейшее его процветание на оправдались, потому что Сандра возлагала большие надежды на стабильность экономики и второе наследство. Ее долгие отношения с местным коммерсантом, торговавшим спортивными товарами, так и не увенчались свадьбой. Сначала она тянула с этим вопросом, потом он стал его откладывать, и в результате несостоявшийся жених просто уехал и открыл филиал своей компании в Массачусетсе, где, по его словам, возможности для бизнеса были безграничными.
— Возможности? — переспросила она его. — Зачем они тебе?
Свет для нее померк. Всю жизнь она стремилась руководствоваться некими высшими интересами и в собственной жизни оказалась человеком неприспособленным.
Ей, конечно, хотелось как-то устроить личные отношения, но перед тем, как сойтись с мужчиной, она всегда задумывалась, будет ли от него какой-нибудь прок в коневодстве. Что он сможет дать ее ферме — поддержать ее материально, вложить в дело опыт и связи? Сможет он торговать лошадьми, лечить их, ухаживать за ними — в общем, быть хоть чем-то полезным? Сможет он починить изгородь, вырыть колодец или поправить сорванную ветром крышу? Если она соглашалась прийти на свидание, ее так и подмывало проверить у парня зубы. Через какое-то время она поняла, что мужчины не просто прекращали с ней отношения — они уезжали в другой округ или в другой штат. Один ее бывший ухажер бежал из Мена аж до Миссури — кому только в голову взбредет уезжать в Миссури? Потом так же исчез еще один ее поклонник.
К тому времени, как она встретилась с Эмилем — лет шесть спустя, после непродолжительных встреч с несколькими новыми воздыхателями, — ей пришлось переосмыслить свои взгляды. Она посвятила жизнь лошадям, но взамен получила совсем немного. Прав, наверное, был отец — лошади могли стать лишь временным увлечением в жизни молодой женщины или побочным ее занятием, отчасти определяющим ее место в обществе. А если посвящать всю жизнь выращиванию животных и уходу за ними, то такая жизнь может превратиться в пожизненное заключение.
Когда дела вновь переживали спад из-за того, что экономику стало лихорадить, Сандра Лоундес решила заняться поиском новых возможностей. И нашла, как ей казалось, свою нишу — достаточно выгодное выращивание пони для игры в поло. Такую лошадь можно было с выгодой продать людям с туго набитыми кошельками. Ей надоело зависеть от капризов девочек, которые клянчили у папочек деньги на маленькую пони, и теперь она могла не ограничиваться лишь местными покупателями. Сандра стала напрямую вести переговоры с состоятельными клиентами и теперь нередко получала ту цену, о которой с ними договаривалась. Кроме этого, каждый раз, когда ей удавалось вырастить особенно хорошую лошадь, она без труда ее продавала на международном рынке.
Именно пони для игры в поло свели ее с таинственным, холостым, хотя и не разведенным в полном смысле этого слова, франкоговорящим монреальским полицейским детективом уже в годах. Но когда он как-то заглянул к ней на ферму в поисках пони для своего приятеля, оказалось, что этот странный субъект разбирается в лошадях как никто другой. Он был высоким, внушающим уважение мужчиной, имел огромный опыт работы с лошадьми, точно знал, что ему надо, причем что-то от него утаить было практически невозможно. Держался он безукоризненно. Торговаться мог до посинения, но делал это с улыбкой на лице. Мужчина ее не на шутку заинтриговал. Он был из тех краев, которые лежали за пределами ее географических представлений. Он был — только представьте себе на минуточку! — французом. Причем из большого города, и он был таким старым! Ну, скажем помягче, много старше ее. И потом, как же она сможет представить такое страшилище своим друзьям? У него был не нос, а рубильник какой-то размером с Род-Айленд. Да нет, не нос, а клюв, просто клювище невероятный! Но выкинуть его из головы она никак не могла.
Через какое-то время Эмиль неожиданно позвонил ей снова. Он не стал пускаться ни в какие объяснения, не придумывал предисловий, не предлагал никаких сделок. На этот раз он не собирался ничего покупать, хотя потенциальные клиенты у него, конечно, были. Зачем он ей позвонил? Просто так, пообщаться. И спросил:
— Надеюсь, вы не усматриваете в этом ничего предосудительного?
— Скажите мне, детектив, что значит «разведен, но не в полном смысле слова»?
— Я католик.
— Ну и что?
— Моя первая жена была очень хрупкой женщиной. Я тогда был гораздо моложе, и она мне очень нравилась. В годы моей юности стремление защитить людей считалось слабостью, своего рода изъяном в характере. Пока я был на работе, она за меня очень переживала. Никак не могла от этого избавиться. В результате у нее случился нервный срыв. Наверное, она оказалась еще более хрупкой, чем я полагал. Как католик, я не верю в развод. Не нравится мне и ханжество, но что-то надо выбирать. Наш брак был аннулирован.
Потом Сандра не раз говорила по телефону близким друзьям: «Представляете, он религиозен! Вы только подумайте — он и вправду верующий!»
Так все и началось. Позже были опасности, одинокие ночи, беспокойство, тревога и переживания, бередившие ей душу. Если бы она знала, что ей придется уехать из Нью-Хэмпшира, расстаться с фермой, переехать в большой город, где она чувствовала себя совершенно потерянной не только потому, что не знала его, но и потому, что не могла говорить с людьми на их языке, половину времени жить в страхе, а другую половину — не ладить с мужем, скорее всего, она бы не отважилась так круто изменить ход своей жизни. Но она никогда не смотрела на нее с изнанки или с точки зрения того, что в ней было плохого. Так же относился к жизни и этот странный француз. Она ему верила и только со временем поняла, что была неправа. Конечно, на него можно было во всем положиться, но лишь поняв его основные незыблемые правила, которые сводились к тому, что его жизнь посвящена борьбе с преступностью. Он был целиком поглощен охотой на плохих парней, его страстью было раскрытие хитроумных замыслов мошенников, нарушение их планов, разрушение их союзов и срыв организованных операций. Эмиль не думал о том, что год от года дела шли хуже или он все глубже в них вовлекался. Формально организованная преступность не входила в сферу его компетенции — и организованные банды, как правило, действовали вне области его юрисдикции, — но волей обстоятельств ему все чаще приходилось прижимать бандитам хвост и тем самым восстанавливать их против себя.