— Куда мы теперь направляемся? — спросил Мэтерз. Он очень надеялся, что их ночные бдения завершились.
— Домой, — не обманул его ожиданий Санк-Марс. — Туда, где нам и надо было бы быть все это время.
— Есть еще один человек, который может знать, как выглядит Царь, который, возможно, слышал, как они с Каплонским планировали убийство Артиняна. Это — Джим Коутес.
— Лапьер тоже может об этом догадываться. Только ты, Билл, знаешь, где он сейчас живет, только ты. Пусть так оно и будет. Не будем будить парня сейчас, пусть он спит. И нам теперь соснуть не повредит. Если мы к нему заявимся ночью, он от этого не окажется в большей безопасности. Когда ты к нему пойдешь, будь очень осторожен, будь подозрителен как параноик. Я буду ждать, когда ты выйдешь в понедельник на работу. Если увидишь его, скажи, чтоб он плотно лег на дно, чтоб был тише воды ниже травы. Станет он с тобой разговаривать — отлично, не станет — не запугивай. Установи с ним доверительные отношения. Ни при каких обстоятельствах не приводи его в управление.
Какое-то время они ехали в молчании, останавливаясь на каждом светофоре. На скоростную дорогу Санк-Марс выезжать не стал. Город казался утомленным, сонным, он уже забыл о бомбах байкеров.
— Знаете, — сказал Билл Мэтерз, когда они стояли на перекрестке, — странная вещь. Когда я стал вашим напарником, мне страшно хотелось ловить преступников в центре города. День спустя мы ввязались в расследование убийства. Сам того не зная, я стал делать то, чем занимаются «Росомахи». А позже, особенно сегодня, у меня возникло ощущение, что я работаю на Министерство внутренних дел. Скажите мне, пожалуйста, мы что, против всего полицейского управления работаем, а заодно и против всех бандитов города?
Санк-Марс хмыкнул, красный огонь светофора сменился зеленым.
— Я сказал что-то смешное?
— Ты только представь себе, Билл, — уже столько всего вскрылось, а мы еще только начали.
Стесняясь собственного тела, опасаясь, что когда-нибудь ее так же разнесет, как мать, не зная, что ее ждет из-за этой «скачки с препятствиями», Джулия Мардик разделась и нырнула под одеяло в постель Селвина Норриса, пока он приводил себя в порядок в ванной. Вопросы пола ее волновали с самого детства, а в тринадцать лет она уже была вполне готова к активным подростковым приключениям, но никогда раньше у нее не было близости с мужчинами старше ее по возрасту. Пока они к нему ехали, Норрис был сдержанным, спокойным и внимательным. Непривычная к такой выдержке, она утешала себя размышлениями над вероятностью того, что на самом деле он был слабым любовником, но ей это обязательно надо было выяснить — раз и навсегда.
Она ждала.
Прислушивалась к звукам зубной щетки, текущей из кранов воды, унитаза. Мальчишки такими не были. Ей пришло в голову, что сексуальные отношения взрослых должны быть ужасно нудными.
Он вошел из ванной в полумрак спальни, Джулия повернулась на бок, уперлась подбородком в согнутую руку. Ей нравились роскошь комнаты, размер кровати, чистые простыни. Она никогда не занималась любовью на такой широкой постели в такой огромной спальне громадной квартиры под тихие звуки джаза, лившиеся из стереосистемы, под отсветы огней центра города, отражавшиеся в стеклах окон.
Селвин задернул шторы.
— Вот она, моя девочка, — сказал он.
Джулия ответила:
— Н-е-е-е-т! — и стукнула рукой по матрасу.
— Что?
— Девочка — это политически некорректно, особенно, я бы сказала, когда речь идет об отношениях молоденькой женщины с мужчиной средних дет.
Он через пуховое одеяло ухватил ее за большой палец левой ноги и держал его, пока она не вырвалась.
— Как ты это называешь? — с укором спросила она. — Эротическим стимулированием?
— Ты наконец снова вернулась к нашей теме.
Он раздевался при свете ночника, стоявшего у кровати на тумбочке. Она восхищалась прекрасной формой его груди, в меру упитанным торсом. Не особенно мускулистый, он был в отличной форме, а о том, что Селвин начинал стареть, свидетельствовали лишь несколько седых волосков на груди. Половой член у него напрягся — его вид привел Джулию в восхищение, она даже вскрикнула, когда он нырнул под простыню в ногах кровати, поджимая под себя сначала ее икры, потом бедра и низ живота. Она хотела было разыграть скромницу, но от новизны ощущений, нестерпимого желания и долгого ожидания у нее непроизвольно вырвались такие звуки, от которых ей самой стало стыдно, и когда он вынырнул рядом с ней из-под простыни, она, не зная, как себя вести, взяла и ударила его.
— Ох! Джулия! Ты такая… Такая…
— Какая?
— Настоящая.
— Да?
— И прекрасная.
— Ну вот, мы и приехали… Мужчины всегда стараются совратить женщин комплиментами.
Он закрыл ей рот поцелуем. Его губы были приятными, податливыми и одновременно ищущими. Джулия услышала свой вздох и ощутила радость от его поцелуя. В последний раз у нее это было так давно, ее последний дружок никогда не делал с ней ничего так медленно, так… методично. Она притянула Селвина к себе, пытаясь удержать, и в этом движении слилась с ним, и теперь ей хотелось его еще сильнее, ей хотелось его внимания, его общества, его любви, его самого, и это желание оказалось гораздо сильнее, чем все, Что она могла себе представить и хотела испытать. Обняв его ногами и двигаясь в такт его движениям, она снова почувствовала себя в безопасности, к ней вернулась ее раскованность и уверенность в себе. Безумие мира, отвага их совместной работы и риск предприятия, в которое они ввязались, возбуждали ее еще сильнее, все опасности, нервное возбуждение и напряжение обострили чувственность ее тела, ритмично следовавшего его движениям, и все, что они делали вместе, наконец стало обретать какой-то странный, острый, пряный, причудливый и эксцентричный смысл.
Она порывисто и сильно обняла его, но когда он прижался к ней, чтобы любить так, как позволяло ее тело, она почувствовала себя неловкой и неопытной глупышкой. Джулия снова услышала собственный вздох, стоны и еще какие-то странные звуки, которые вырывались у нее помимо воли. Наверное, чтобы совсем не потерять себя в этой буре чувств, одном непрерывно длящемся мгновении страсти, она молола какую-то чушь, с губ ее срывались пикантные непристойности, над которыми он от души смеялся, но теперь все ее существо безраздельно поглощало желание, и Джулия была ему безмерно благодарна за этот взрыв чувственного блаженства.
Он еще не входил в нее, просто распластался на ней, покрыв собой ее тело.
Поймав его ритм, Джулия двигалась вместе с Селвином в ночной тиши, чувствуя себя настолько защищенной от всех опасностей, которые грозили ее жизни, что это соитие ощущений как бы выносило ее за рамки времени, ставило вне его. Она часто дышала, чувствуя сильную дрожь в руках и ногах, слыша свой крик, и теперь в его объятиях она была и неистовой, и радостной, и бог знает какой еще… Тесно прижавшись к Селвину Норрису, она отдалась на волю одновременно бушевавшей в ней бури и снизошедшего спокойствия, в ней росла уверенность в том, что все обойдется, все будет в порядке, все будет просто замечательно.