Когда Ниязбек вышел из дверей дома, к воротам как раз подъезжали машины с мигалками. Из первой выскочил полковник Шеболев. При одном лишь взгляде на Ниязбека Шеболев понял все и закричал:
– Оцепите квартал! Черт, оцепите весь квартал!
– Поздно, – сказал Ниязбек, – райком закрыт. Все ушли на фронт.
– А кто-нибудь остался?
– Кто остался, тот вне зоны доступа, – проговорил Ниязбек, берясь за дверцу «мерседеса».
Они приехали домой спустя полчаса, по дороге заехав в больницу. Троюродный племянник Ниязбека, тот самый, который пытался жонглировать «Мухой» на виду у засевших в доме боевиков, получил тяжелое ранение в живот, да еще Магомедсалиху оцарапало плечо. Магомедсалих от госпитализации отказался, ему вкололи обезболивающее, обработали рану и отпустили восвояси.
Маликов загнал «мерседес» во двор и хотел уже было идти наверх, когда Хизри окликнул его:
– Ниязбек! У нас для тебя подарок Ниязбек обернулся.
Хизри распахнул багажник «мерседеса», и Магомедсалих достал из него тощего белобрысого парня в разлохмаченных джинсах и красной майке.
– В гараже держали, – пояснил Магомедсалих, – в яме.
Лицо паренька было серым от страха. По двору медленно распространялась изрядная вонь. Когда Магомедсалих прибрал парня в гараже, тот со страху пописал. В багажнике, судя по всему, он еще и покакал.
– Лучше сдай меня ментам! Сдай меня ментам, Ниязбек! – внезапно закричал парень.
Ниязбек покачал головой.
– У ментов и так много дел, – сказал Ниязбек. – Нечего им лишнюю работу подкидывать.
* * *
Резиденция Панкова располагалась в небольшом двухэтажном особнячке, выстроенном в западной части города, на площади Троицы. Площадь называлась так потому, что по обеим ее сторонам стояли старая маленькая мечеть и несторианская церковь, а возле церкви в переулке была еще и синагога.
Эта старая часть города была заселена еще в семнадцатом веке; при советской власти она почему-то обезлюдела и покрылась складами и пакгаузами. Теперь склады сносились снова, район стал одним из самых привлекательных для жилья, и из своей резиденции на холме Панков мог видеть и четырехэтажный особняк прокурора республики, и примыкающий к нему дом начальника следственного комитета, и даже, чуть сбоку, красную крышу дома Ниязбека – до него было всего четыре квартала.
Панков вышел на балкон. Была пятница и вечер. К мечети снова стекались мужчины, у переулка, ведущего в синагогу, выстроились в очередь стариковские фигуры в широкополых шляпах и со свечками в руках, и над переулком ветер лениво колыхал две рекламные растяжки. Одна растяжка рекламировала хит сезона – российский блокиратор радиовзрывателя «Персей», другая сообщала о послезавтрашнем турнире по гольфу между Московским гольф-клубом и сборной республики.
Красное, словно распаренное солнце тонуло в море, на небосклоне, словно неясный еще оттиск на фотобумаге, потихоньку проявлялась луна, в соседнем саду стайка детей носилась между вывешенных сушиться простынь, и в руках одного из мальчиков Панков заметил игрушечный (надо надеяться) автомат.
Панков вдруг вспомнил чеченских ребятишек, играющих в безногих кукол. «Я не допущу в этой республике ничего подобного, – поклялся Панков. – Я не допущу, чего бы мне это ни стоило, потому что эта земля – часть России, и России нет без этой земли».
Потом Панков заметил женщину. Она выбежала откуда-то слева, из переулка, ведущего к дому Ниязбека, перебежала площадь, расталкивая спешащих к молитве людей, и через секунду скрылась под коваными воротами резиденции.
Панков бросился вниз. Как и во многих здешних особняках, лестница на второй этаж была расположена не только внутри дома, но и снаружи. По этой-то лестнице и скатился Панков, и когда он выбежал на гравийную дорожку, над которой в светлом еще воздухе парили желтые шары фонарей, калитка наконец с лязгом отворилась, и в ней, миниатюрная на фоне монументальной колоды охранника, возникла растрепанная, запыхавшаяся и почему-то в домашних тапочках Аминат.
Девушка кинулась к Панкову, вцепилась ему в рукав и упала бы прямо на дорожку, если бы Панков не удержал ее:
– Спасите его! Только вы! Я вас прошу, только вы можете….
– Я – что? – с затаенной надеждой спросил Панков.
Аминат зарыдала. Она рыдала, давясь словами и слезами, и из слов и слез Панков понял следующее. У Аминат был знакомый, бывший однокурсник, тот самый парень с пшеничными волосами, которого Панков видел на поле для гольфа. Звали его Сергей. Ниязбек никогда не скрывал, что Сергей в качестве шурина его не устраивает. Как-то он сказал Аминат, что парень повязан с сепаратистами. Сергея дважды предупреждали, а неделю назад он пропал. Аминат обвинила брата, что это он украл Сергея, и Ниязбек поклялся Аллахом, что такого не было.
И вот сегодня, вскоре после отъезда Панкова, Ниязбек куда-то поехал и вернулся десять минут назад с Сергеем. Аминат видела, как Ниязбек и его люди вытащили Сергея из багажника и били ногами во дворе.
Она успела выскочить на улицу раньше, чем о ней вспомнили. Она сбежала, как была, в домашних тапочках и без платка, и сейчас она была так близко, что Панков видел ее длинные, слипшиеся от слез ресницы, искусанные губы и тугую молодую грудь, рвущуюся под белой майкой из белой кошелки лифчика.
– Владислав Авдеевич, помогите! Он его убьет!
И в эту самую минуту на дорожку из дома выскочил начальник охраны Панкова Сергей Пискунов.
– Владислав Авдеевич, – закричал он, – возьмите телефон! Ниязбек и его люди убили Арсаева!
Через минуту Панков уже сидел на заднем сиденье вылетающего на улицу джипа.
* * *
Прошло всего сорок минут с момента налета Ниязбека на дом по проспекту Ленина, но вокруг его особняка уже стояли пять или шесть милицейских машин. Сюда же съехались и ребята Ниязбека – они клубились во дворе плотной тучей, угрюмые, накачанные, черноволосые, и в нос Панкову шибанул запах мужской агрессии, пота и оружейной смазки.
Ниязбек встретил Панкова в гостиной. Он сидел над маленьким столиком, почти соприкасаясь головой с Джаватханом и Хизри, и, когда Панков вошел, Ниязбек спокойно выпрямился и пошел навстречу полпреду, глядя сверху вниз и протягивая широкую руку с длинными плоскими подушечками ногтей, под которые забилась кровь.
– Ты мне дал дельный совет, – сказал Ниязбек.
– Где Сергей?
– Какой Сергей?
– Боевик, которого вы забрали в том доме.
Ниязбек внимательно смотрел на полпреда темно-коричневыми маслинами глаз.
– Не понимаю, о чем ты, – сказал Ниязбек.
– Аминат прибежала ко мне. Слава богу, что она это сделала. Я тебя прошу…
– А ты знаешь, за кого ты просишь? – тихо проговорил Ниязбек, и от тона его у Панкова по спине поползли мурашки.