Министр МВД обернулся.
– Ну… это… постольку-поскольку…
– А вы ходите, – посоветовал Кирилл, – может, встретите там приличных людей.
Через минуту «скорая» тронулась со двора, сопровождаемая аж тремя милицейскими «Шестерками». Через пять минут из ОВД уехал сам Кирилл. Он вез с собой документы и фотографии с английскими надписями, столь кстати изъятые из багажника Магомеда Эминова. Фотографии действительно были, и чтобы никто не сомневался, что эти фотографии сделаны террористами, под изображением Центра даже была надпись. С соблюдением авторской орфографии и грамматики она гласила: «A next object of a terorict atack».
Сорокатрехлетний торговый агент из Пятигорска, из-за которого поднялась вся эта суета, за все это время ни разу не пришел в сознание и даже не пошевелился. Похоже было, что он вообще уже умер.
* * *
Арзо Хаджиев был в дальнем селе на соболезновании, когда ему сообщили, что на Таркентский водочный завод снова пришла проверка.
Дело было через месяц после того, как он попарился в бане с Комиссаровым, и проверяющий из Москвы воскликнул: «Никаких проблем! Я же не знал, что это твой завод!»
Когда Арзо подъехал к заводу, он увидел, что на этот раз следователи пришли не одни. По периметру завода стояла редкая цепь автоматчиков, и на клумбе перед воротами торчала скошенная морда БТРа.
Арзо развернулся и поехал искать Комиссарова.
Он нашел его в приморском особняке. Охранник, стоявший у ворот особняка, сказал было Арзо, что Комиссарова нет на месте, но в этот момент к особняку подъехал кортеж министра финансов, и ворота растворились, чтобы пропустить его внутрь.
Арзо отодвинул часового и прошел вслед за машинами.
В приемной Комиссарова сидела целая куча народу. Арзо узнал двух министров и одного торговца наркотиками. По правде говоря, один из министров тоже приторговывал дурью. Помощник, сидевший за столом, при виде Арзо кинулся было к дверям кабинета, но Арзо сказал:
– Я сам доложу, – открыл дверь и вошел.
Федор Комиссаров сидел за огромным полированным столом, осененным российским триколором. Справа от Комиссарова на стене висел портрет президента России, слева от Комиссарова на стене висела фотография самого Комиссарова вместе с патриархом Алексием и муфтием Равилем Гайнутдином. Перед проверяющим из Москвы сидели с видом экзаменуемых учеников два полковника ФСБ. При виде гостя, молча возникшего на пороге, Комссаров жестом отослал обоих федералов. Те с сомнением оглянулись на Арзо, но вышли.
В кабинете остались только двое: бывший полевой командир и глава Чрезвычайного Комитета.
Оба они были в камуфляжной форме, которая казалась неуместной среди полированного бука и зеркальных шкафов с позолотой. Краповый берет косо сидел на седых волосах Арзо, и широкий пояс с подвешенным на нем десантным ножом перехватывал талию вместе с пустым рукавом. Правая половина лица, изрезанная морщинами, была так же неподвижна, как навсегда застывшая левая – нагромождение розовых ожогов и рубцов. На груди Арзо висело единственное украшение – звезда Героя России, которую он получил там же, где оставил половинку лица – при штурме Дома Правительства в прошлом году, в кровавой резне, которую русским ни за что было б не выиграть, если бы не батальон «Юг».
Комиссаров поправил очки на мясистом лице и поднялся с кресла. Комиссаров был чуть ниже чеченца, но в сапогах на высоком каблуке он казался почти вровень. Он был тоже в камуфляжной форме, перетянутой по талии офицерским ремнем, и так как объем талии генерала Комиссарова составлял около полутора метров, ремень этот всегда изготавливали на заказ. Огромное белое лицо Комиссарова утопало книзу в складках и складочках, на его груди вместо Героя России сиял целый иконостас, и на поясе, из огромной, красного дерева кобуры, торчал «стечкин».
– И что ты мне скажешь на этот раз? – спросил Арзо.
– Два миллиона долларов и мы в доле. Напополам.
– А не подавишься? – ровно спросил чеченец, и в глазах его вспыхнул угрюмый красный свет.
– С вами по-другому нельзя. Собака понимает палку, а Кавказ – силу, – ответил Комиссаров.
Чеченец молчал несколько мгновений, а потом красный свет в его глазах погас, и Арзо неожиданно и широко улыбнулся.
– Хорошо, – сказал он, – я пришлю деньги завтра.
И протянул русскому свою здоровую руку.
* * *
Через два дня после этого разговора Арзо Хаджиев спустился во двор собственного дома. Бассейн во дворе был спущен, и летние пластмассовые стульчики в резной беседке были собраны в кучу и поставлены друг на друга.
Горное ущелье, в котором находилось село, шло с востока на запад, и, несмотря на весеннее время, снег еще спускался к селу на северных склонах гор. На противоположной, освещенной солнцем стороне, он уже стаял, и между скалами бродили овцы, пощипывая жесткое, подвядшее на корню сено.
Во дворе Арзо уже не было ни снега, ни сора. Под высоким навесом возле ворот стояли два чистых БТРа, и рядом с ними – белоснежный бронированный «Хаммер». «Хаммер» этот Арзо любил не меньше, чем его прапрадед, служивший великому Шамилю, любил своего белоснежного коня. Был известен случай, когда однажды, когда этот «Хаммер» стоял у тротуара и проезжавший мимо военный «Газик» обдал его грязью, Арзо «газик» догнал и выволок водителя из-за руля. Машину тогда расстреляли, а водителя избили в дым.
Однако на этот раз Арзо сел не в «Хаммер» и даже не в один из «Крузеров», мокших на цементных плитах позади дома, а в белую разбитую «Ниву», за рулем которой сидел его племянник Булавди. И Арзо, и Булавди оба были в гражданской одежде, и когда они сели в машину, Арзо вынул из-за пояса пистолет и положил его возле коробки передач, накрыв белым чистым полотенцем.
Кроме этого, Арзо надел протез, который он никогда не жаловал, считая женской дурью, так что издали казалось, что у пассажира, сидящего в машине, две руки. Правда, с изуродованным лицом Арзо ничего не мог сделать и только повыше поднял куртку, чтобы самые жуткие шрамы не так бросались в глаза.
Так, вдвоем и на белой «Ниве», они выехали из села в сторону Чечни. На блокпосту в конце села узнали машину Булавди и только махнули «проезжай». Пассажира, дремавшего на переднем сиденье, досматривать не стали.
Через полчаса «Нива» нагнала колонну машин, впереди которой со скоростью пять километров в час тащился русский БТР. Проехав так минут двадцать, БТР остановился и из него вылезли солдаты. Солдаты объявили, что дорога впереди заминирована, и что БТР будет ехать вперед на предмет мин. С каждого, кто хочет обогнать БТР – сто рублей.
Арзо, разумеется, мог бы обогнать БТР и бесплатно, но вместо этого «Нива» остановилась вместе со всеми на обочине, и Булавди вышел и дал русским сто рублей.
Сто рублей пришлось заплатить еще дважды – на стационарном блокпосте недалеко от Аргуна и в тридцати километрах дальше, какому-то схронившемуся под кустом БТРу. Федералы сидели кружком и жарили на костре кабанчика: их много развелось в лесах за годы войны, и иногда они подрывались на минах.