Взрыв грохнул под новым крылом. В стеклах первого этажа метнулась оранжевая вспышка, и через секунду эти стекла вылетели наружу вместе с рамами и кусками человечины. Здание стало складываться, и Джамалудин увидел, как взрывная волна рвет за спиной Арсаева стены, как обои.
Ваху швырнуло вперед. Джамалудина вынесло вместе с осколками стеклянной двери и со всей дури хряснуло спиной о здоровенный кипятильник, стоявший у входа.
Еще в падении он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в Ваху. Взрывная волна подхватила их обоих, и Джамалудин, еще не долетев до земли, увидел, как удар воздушного кулака разворачивает Ваху, и как маленький кричащий сверточек в правой руке Вахи оказывается на траектории полета пули. Тяжелая девятимиллиметровая пуля «макарова» вошла ребенку прямо в лоб, разбрызгивая кровь и кусочки мягкой кости, пробила голову навылет и ушла в плечо Вахи.
Топор второго взрыва смахнул новое крыло подчистую и обрушил на голову Джамалудина здоровенную бронзовую табличку с надписью: «Лучший роддом республики», – и трухлявые балки крыльца впридачу.
Джамалудин не запомнил ничего из того, что было в следующие полчаса.
Ему рассказали его же люди, что он сам вылез из-под обломков спустя несколько минут после взрыва и побежал в атаку со своими бойцами и «Альфой». Они ворвались в старое крыло, когда там уже начинался пожар, но еще были живые, и часть его людей осталась выволакивать заложников, а сам Джамалудин бросился дальше, в уцелевшую часть здания.
В одной из палат, куда они заскочили, обрушился потолок, и те кровати, которые стояли на втором этаже, упали на другие кровати, которые стояли на первом. В углу палаты переодевался в докторский халат боевик. Он, видимо, надеялся в общей суматохе выскользнуть из здания. Доктор лежал тут же, с пулей в голове. Джамалудин и его люди пристрелили боевика раньше, чем тот схватился за оружие.
Когда они пробегали мимо директорского кабинета, кто-то задел растяжку, и осколки гранаты чудом не задели Джамалудина. Потом был недолгий, но яростный бой у парадной лестницы. Когда он окончился, стена была в выбоинах от пуль, и с перил руками вниз свисали два трупа. Один из трупов был двоюродный дядя Джамалудина.
Они швырнули в ординаторскую две гранаты, одну за другой, прежде чем ворваться туда, а потом прошили шкафы и здоровенный холодильник автоматными очередями. В шкафах никого не было, а из холодильника вместе с банками донорской крови вывалился боевик. Крови было столько, что Джамалудин намочил в ней брюки.
А потом они ворвались в операционную и увидели доктора, который возился над раскрытым животом роженицы, и чеченца в камуфляже, который держал на руках захлебывающегося первым криком ребенка. Чеченец поднял на Джамалудина глаза и очень спокойно, не торопясь, перерезал ребенку пуповину блестящим хирургическим ножом. Потом он протянул ребенка Джамалудину и сказал:
– Возьми.
Ребенка взял Ташов, а Джамалудин приставил к голове боевика ствол и нажал на курок. Выстрел отбросил боевика к стене. Джамалудин подошел к операционному столу и увидел, что у хирурга дрожат руки.
– Что трясешься? Зашивай, – сказал Джамалудин.
Все это снилось потом Джамалудину много раз, но ничего такого наяву он не помнил. Он помнил только, что было спустя полчаса.
Он вышел из здания, весь в чужих кишках и крови и, по какой-то прихоти судьбы, совершенно невредимый. Камуфляж его был пробит в двух местах, но на нам самом не было ни царапины, и, что самое удивительное, он даже не получил контузии от взрывов, обрушивших крышу над его головой. Ныло только запястье на левой руке, и когда Джамалудин взглянул на часы, он увидел, что посереди разбитого вдребезги циферблата сидит пуля, и на коже наливается здоровенный синяк.
Джамалудин вернулся к крыльцу и увидел, что какая-то часть коридора уцелела. Панельная стена торчала из фундамента, как изъеденный кариесом зуб, а пол из гнилых досок, крытых рыжим линолеумом, провалился к земле. Джамалудин спрыгнул с фундамента на пол и заметил лежащего ничком мертвеца. Аварец пнул его ногой и убедился, что это не Ваха Арсаев. Было вообще непонятно, откуда взялся этот труп. Наверное, он выскочил из уцелевшего крыла, но выбрал неудачный путь для отхода.
Джамалудин оттащил труп в сторону и увидел под ним красный кружевной сверточек из пеленок. Головы у ребенка практически не было – выстрел из «макарова» с близкого расстояния снес ему полчерепа. Второго грудничка нигде не было. Джамалудину потом сказали, что его унес один из бойцов. Грудничок ужасно орал, что, собственно, и спасло ему жизнь. Он провалился к земле вместе с полом и отделался вывихнутым пальчиком.
Джамалудин сел на землю, поднял сверточек с ребенком и прижал его к себе. В здании еще кое-где трещали выстрелы, саперы прочесывали дальние коридоры в поисках растяжек, и пожарные машины поливали чадящие развалины белой пеной.
К этому времени в город вернулись Хаген и Аргунов. Стрелять им было уже особенно не в кого, и Хаген, увидев Джамалудина, подошел к нему за приказами. В общем шуме и гаме не было понятно, что он делает, но когда Хаген спрыгнул к Джамалудину, он увидел, что аварец перепеленывает ребенка.
Джамалудин вряд ли когда-нибудь в жизни пеленал детей, да и вообще это было довольно жуткое зрелище: измазанный кровью и копотью человек, который перепеленывает в кружевные оборочки девочку без головы.
* * *
Заура Кемирова не было в городе во время теракта. Он прилетел с первым же бортом, который сел на военной базе спустя двенадцать минут после катастрофы. Борт заходил на глиссаду как раз над роддомом.
Зауру долго ни до чего не было дела; однако бизнес есть бизнес, и спустя два месяца после теракта Заур позвонил в Кремль, заместителю главы администрации, и осторожно справился насчет приезда президента и всего остального.
– Заур Ахмедович, – сказал теплый баритон в трубке, – вы же сами понимаете. Это будет воспринято в республике как плевок, если в городе, перенесшем такую ужасную трагедию, президент России устроит себе курорт.
Заур помолчал и сказал:
– Я не верю в совпадения, Иван Витальевич. Ахмеднаби Асланов был готов костьми лечь, чтобы порешить наш проект. И проект погиб.
– Заур Ахмедович, ищите. Найдете доказательства – я вам лично клянусь, этого Москва не потерпит. Не то что снимем – распнем! Но факт есть факт. И к тому же, вы представляете, что скажет федеральная служба охраны? О какой безопасности первого лица государства в вашем регионе может идти речь?
Как впоследствии узнал Заур Кемиров, президент России катался на лыжах спустя два дня после теракта. Он выбрал Красную Поляну под Сочи. Спустя месяц после его визита управление делами президента утвердило проект развития Красной Поляны – на миллиард долларов.
Весь бизнес ваххабитов в Бештое был разгромлен. Несколько частных домов было сожжено вместе с обитателями.
Ополчение Джамалудина было воссоздано вновь. Никто не посмел его разогнать.