Едва рассеялась поднятая вертушкой пыль, и рокот моторов стал плавно затихать, растворяясь в залитом ярким солнечным светом небе, Люд, наконец, протерев глаза от набившегося в них песка, огляделся вокруг. И хрипло выматерился, поднимаясь на ноги. Группа, четко рассыпавшись в кольцо и ощетинившись во все стороны настороженными стволами, будто выставивший колючки еж, была готова ко всему, к бою с поджидавшим в засаде противником, к снайперскому обстрелу с недосягаемых горных вершин, к зловещей тишине и спокойствию, предвещающим массированную атаку врага… Все возможные варианты развития событий сотни и тысячи раз отрабатывались, доводились до полного автоматизма изнуряющими тренировками. Не готовы были разведчики лишь к тому, что случилось в реальности. Потому недоуменно переглядывались, опускали стволы, по лицам неуверенно ползли первые смущенные улыбки. Чехи были совсем рядом, в какой-нибудь сотне метров. Толпились, гогоча и указывая на разведчиков пальцами, приветственно махали руками с зажатыми в них тяпками, за мешковатые темные платья матерей цеплялись чернявые полуголые чеченята.
— Ну, авиаторы, мать их! Ну удружили! — озвучил общую мысль Люд, от души присовокупив в конце длинное витиеватое ругательство, еще раз оглядев простирающееся со всех сторон зеленящееся картофельной ботвой поле посреди которого их высадили. — Ну если это гора Гыстырзу, то я японский конькобежец!
— Что делать будем, командир? — нервно оглядываясь на веселящихся на другом конце поля чехов, спросил Бизон.
— Что делать?! Бамбук курить! Вот что! — вызверился на него Люд, хотя и понимал, что кто-кто, а уж его бравый заместитель в случившемся точно ничуть не виновен. — Собирай группу. Снайпера и еще двух бойцов на фишку! Ухо, связь мне с оперативным! Быстро!
С опаской глядя на то, как непроизвольно дергается у командира веко, а губы кривятся в злой, жесткой гримасе, радист торопливо развернул рацию, и защелкал тумблерами, подбирая подходящую длину волны.
— И куда же нас эти жопоголовые пилоты выбросили? — бормотал тем временем Люд, пристально разглядывая разложенную на колене карту и отчаянно пытаясь привязать нарисованную местность к какому-нибудь реальному ориентиру.
— Чего ты мучаешься? — удивился Бизон. — Давай я до чичей дойду и спрошу где мы…
— Ага! Смотри, вон военные в карту смотрят, сейчас дорогу спрашивать будут…, - ехидно проскрипел Люд. — Ни хрена подобного, сами сейчас сориентируемся… Вот, здесь на карте МТФ, это скорее всего вон те развалины. А вон справа на холме тригопункт. Все правильно, значит мы примерно вот тут.
Заскорузлый палец командира отчеркнул коротко остриженным ногтем точку на карте.
— Здесь? — недоверчиво протянул Бизон. — Это же вообще в другой стороне, к тому же почти на окраине села… Это как надо было нажраться, чтобы так место высадки перепутать. Завидую я авиации…
— Связь с ВПУ, тащ капитан! — обрадовано прокричал, протягивая наушники радист.
— Это 512-ая группа, — рявкнул в эфир Люд. — С кем говорю? Ты, Поплавок?
— Я, кто же еще? — недовольно буркнули в наушниках. — Что там у тебя? Засаду развернул?
— Ага, развернул! Так засел, что аж жопу ломит!
— Чего? — не понял Поплавский.
— Того! Меня эти винтокрылые уроды у самого поселка выбросили! Тут картофельное поле и чехов полно. Да мирные, просто картошку окучивают, или что там с ней делать положено.
— С кем положено делать?
— Да с картошкой, говорю, что делать…
— С какой картошкой, блин?! Ты чего там, чарсу обкурился что ли?! Я тебя русским языком спрашиваю, засада готова?
— Какая теперь в жопу засада! Ты слышишь, что я говорю?! Нет? Я в восьми километрах от контрольной точки, с другой стороны поселка. Летуны ошиблись при высадке. Меня засекли местные, так что никакой скрытной засады уже не выйдет. Понял теперь?
— Понял тебя, 512-тый, — официально отозвался Поплавский. — Сейчас уточню по твоим дальнейшим действиям у руководителя операции. Оставайся на связи.
— Ты лучше у нашего с разведотдела сначала уточни, а то этот десантник сейчас накомандует. Пойдем село штурмом брать, — абсолютно наплевав на все правила скрытности радиопереговоров, гавкнул в микрофон Люд.
— Нашего здесь нет, — тоже не слишком заботясь о режиме секретности, ответил Поплавский. — Его этот крендель на Ханкале забыл.
— Бардак, ну бардак! — зло качая головой, шипел Люд. — Откуда только эти Чапаевы на мою голову берутся. Каждый второй Наполеон, каждый первый Кутузов. Развелось полководцев, бля…
Амир Асалханов с плохо скрываемым неудовольствием прислушивался к постоянной возне и тихому жалобному бормотанию сзади. Машина еще не выехала из хутора, а он уже пожалел, что сдался на уговоры жены, взяв с собой в дорогу ее дальнюю родственницу. Хеду срочно требовалось показать знающим русским врачам в находившейся в Курчалое поликлинике, по крайней мере, так считала она сама, беспрестанно жалуясь на слабость во всем теле, головокружение и тошноту. Оправдываясь болезненным состоянием, женщина наотрез отказывалась делать домашнюю работу и совершенно запустила хозяйство, муж ее мягкий и неспособный настоять на своем человек, вместо того чтобы научить ленивицу плеткой, верил всем ее отговоркам. А поскольку он являлся еще и двоюродным братом Фатимы, жены самого Амира, то, как только представился случай, та уговорила мужа, собиравшегося в поездку взять с собой страдалицу Хеду. Терпеть рядом всю дорогу рано располневшую, неопрятную, вечно причитающую Хеду было удовольствием, мягко говоря, сомнительным. Но старик Асалханов имел нрав добродушный и сговорчивый, потому согласился, и теперь горько клял себя за уступчивость. Водитель, разбитной и веселый Карим, понимающе покосился на него, деликатной улыбкой показывая, что разделяет чувства начальника.
«Зарплату ему что ли прибавить, — растроганно подумал Амир. — Хороший ведь человек, старательный, где сейчас еще такого работника найдешь?» В принципе прибавить зарплату школьному завхозу, одновременно учителю труда, физкультуры и автодела, а также по совместительству еще и сторожу поселковой неполной средней школы, бывший уже много лет ее бессменным директором Амир, вполне мог, хотя и не слишком значительно. Но по нынешним тяжелым, полуголодным временам лишних денег не бывает. Карим будто угадав каким-то неведомым шестым чувством мысли директора, заговорщицки ему подмигнул. Сзади натужно кряхтел и возился еще один представитель школьного руководства, завуч Ибрагим Исмаилов. Он был лет на десять моложе недавно справившего шестидесяти пяти летний юбилей Амира, но его уже ощутимо подводило здоровье, в противоположность крепкому, будто из камня вырубленному Асалханову, смотрелся Ибрагим согбенным немалыми годами старцем, с полным набором всех возможных возрастных болячек. За сиденьем на железных откидных сидушках заднего отсека «УАЗика» будто воробьи на жердочках пристроились еще два пассажира: лесник Вахаб Шайбанов и его брат Джамал. Эти ехали в Курчалой по своим собственным делам, закупать необходимые в лесничьем хозяйстве товары.