Гончар поднялся, держа винчестер в руках. Его кобыла без него неторопливо трусила к островку, где уже кружились другие кони. А Степан повернулся к берегу и увидел, что несколько кавалеристов, опустившись на одно колено, целятся в пыльное облако, которое катилось на них из степи.
Протрещал нестройный залп, и сразу же, как по команде, из пыли показались кони. Теперь они лавой неслись по траве, и были хорошо видны блестящие руки и плечи всадников. Ударил второй залп, и лава рассыпалась, словно наткнулась на невидимую преграду. Кони сворачивали в стороны, и на некоторых уже не было седоков.
Кавалеристы вскочили на своих лошадей и помчались к острову. Они неслись прямо на Степана, и он застыл на месте, чтобы не мешать им объехать его. И тут же увидел, что за спинами кавалеристов показались те самые полуголые всадники, и он вскинул винчестер и стрелял по ним, пока они не отвернули в сторону.
— Спасибо, Питерс! — крикнул промчавшийся мимо кавалерист, обдав Степана целой стеной брызг.
Пятясь и посылая пулю за пулей в индейцев, которые снова сбивались в плотную толпу, Степан добрался до островка, и его спина уперлась в неподатливые кусты. Прямо над его головой вдруг прогремел такой залп, что у Гончара подкосились ноги. Оглохший, ослепший от дыма, он продрался сквозь цепкие ветви и наткнулся на Саби.
— Это сиу, — спокойно сказала она. — Все будет хорошо. Они прольют кровь и уйдут хоронить своих. Сиу никогда не бьются до последнего воина. Береги патроны и стреляй по лошадям.
Она держала "спрингфилд" на бедре и вставляла длинные патроны между раздвинутыми пальцами левой руки, которая поддерживала цевье. Так, зажав три патрона, она вскинула тяжелую винтовку, сильно прогнулась назад и далеко отставила ногу. От выстрела винтовку подбросило кверху, но Саби стояла как вкопанная. Новый выстрел, и еще, и еще. Пока Степан озирался, она успела выстрелить четырежды.
— Да ты снайпер, — сказал он.
— Ни разу не попала, — чуть не плача выкрикнула она в ответ.
За частой пальбой Гончар не сразу различил новый звук. Но вот он приблизился и заполнил все вокруг — и от этого звука ему захотелось упасть наземь и зажать голову руками. Визг и вопли миллиона разъяренных кошек — вот что такое боевой клич сиу.
Он раздвинул ветки и выставил ствол винчестера. По воде шагах в тридцати от него проносились кони плотной пестрой стеной, как бешеная карусель. Эта стена выбрасывала струи дыма и гремела выстрелами, и желтая пена покрыла воду под ногами лошадей.
— Не высовывайся! — крикнула сзади Саби.
Что-то прошуршало в листьях совсем рядом. Степан запоздало пригнулся, но тут же распрямился — ему стало стыдно за свой испуг. Он принялся палить, почти не целясь, в мелькающих всадников. Когда винтовка замолчала, Степан отбросил ее и схватился за кольт. Расстреляв барабан, он присел, и Саби подала ему винчестер.
— Он разряжен! — крикнул Гончар.
— Уже заряжен.
Но стрелять стало не в кого: всадники словно испарились.
— Не вставать! — послышалась команда капитана. — Они оставили снайперов за ивами. Окапываться!
Пригибаясь и прячась за кустами, Гончар перебежал к Майвису и наткнулся на убитого кавалериста. Его куртка и нательная рубаха были разорваны на груди, и рядом с соском чернела ровная дырка.
— Начал перевязывать, но не успел, — сказал Майвис, стоявший на коленях рядом с телом. — У нас трое убитых. У них унесли шестерых.
— Раненые есть? — зачем-то спросил Степан.
— Раненые не в счет. Сейчас мы считаем тех, кто может отстреливаться, и тех, кто уже не может.
— Куда пропали индейцы?
— Они там, на берегу, в ложбине за ивами. Собираются снова закружить нас.
— Зачем они кружат? — спросил Степан, сквозь ветки разглядывая ивовую рощицу.
— По привычке. Так они загоняют бизонов. Так и с людьми. Кружат, кружат, выбирают слабое место, потом туда врываются. А пока одни скачут, другие стреляют. Вот Эванс встал, долго-долго целился, а выстрелить не успел. Потому что сиу быстро целился. Эванс целился в бегущего коня, а сиу — в стоячего Эванса. Хочешь быть таким, как Эванс? Не хочешь. Тогда не высовывайся.
Степан невольно снова оглянулся на убитого. По груди вокруг раны ползали мохнатые мухи. Из-под тела выглядывала красная каемка окровавленного песка.
— И долго нам тут лежать? — спросил он.
Это был очередной бессмысленный вопрос. Но Гончар не мог молчать. Потому что молчание делало его похожим на Эванса.
— Сейчас они там делятся на две банды, — говорил Майвис, глядя куда-то в небо. — Одни пойдут в обход. Другие начнут нас расстреливать. Капитан уложил коней, но лошади могут испугаться и вскочить. Таких убьют первыми. Люди тоже могут вскочить от испуга. Будут бегать с места на место. Таких тоже убьют первыми. Потом на нас набросятся со спины, пока мы будем отстреливаться. Наступит время томагавков. Последних добьют пиками.
— Нас тут пятнадцать стрелков, неужели не отобьемся?
— Их было сорок.
— Ну и что? Это не перевес для штурма.
— Ты похож на Мортимера. Он очень любит такие слова: "перевес", "маневр", "тактика". Сиу не знают, что такое перевес.
— Я им объясню, — сказал Степан Гончар.
Майвис повернул к нему спокойное лицо:
— Не злись, Зимний Туман. Сегодня отличный день для смерти.
— У меня на сегодня другие планы.
Гончар поднял винтовку убитого, стряхнул песок.
— Почему мы не стреляем по ивам? Там кто-то сидит.
— Ты видишь?
— Нет. Но если мы ударим залпом…
— То потратим патроны и срубим много-много веток.
Степан отполз, подтянув за собой тяжелый "спрингфилд", и улегся у самой воды, за мокрой корягой. Он вставил патрон и положил ствол на корягу, а сам устроился поудобнее, широко раскинув ноги. Под животом кололась мокрая жесткая трава, и струйка воды противно сползала в сапог.
Он не сводил глаз с самой высокой ивы на том берегу. В густой сетке ее седых листьев, сверкающих на ветру, ему чудился человеческий силуэт. Вот рука, схватившаяся за сук. Вот голова, едва выступающая, прижатая к стволу. "Все это, возможно, только мерещится мне. Но ведь проверить-то несложно", — подумал Степан Гончар и надавил на спусковой крючок.
Широкий приклад резко толкнулся в плечо, и дым расплескался над водой. Степан мгновенно откатился в сторону и услышал отчаянный вопль на том берегу. В следующий миг оттуда загремела, наверно, сотня винтовок. Пули срезали ветки кустарника, взметали фонтаны песка и брызг. Дико заржала раненая лошадь, другая захрипела, повалилась и забилась в агонии.
— Держите лошадей! — закричал капитан. — Не давайте им подняться! Целься! Залпом — огонь!