— Базаришь много, Рашпиль! — резко прервал его Ремиз. — И ты тоже заткнись, пока зубы целы!
Рашпиль что-то недовольно буркнул себе под нос, но замолчал, Максим тоже не стал пока продолжать попыток возобновить разговор, не стоило лишний раз обострять отношения. Заворочался на дне кузова, застонал, приходя в себя ООНовец. Макс с болезненным интересом наблюдал, как постепенно осознает себя его товарищ по несчастью, всего несколько минут назад он сам вот так же корчился на железном полу, пытаясь придать себе сидячее положение. Наконец Андрей открыл глаза, окинул окрестности мутным взглядом и, в конце концов, сфокусировался на лице Макса.
— Что случилось? Где мы? — голос наблюдателя звучал как воронье карканье.
«О, прогресс, — горько усмехнувшись, подумал Макс. — Кажется объявленный расисту и ублюдку бойкот в силу вновь открывшихся обстоятельств отменен. Ну-ну, то ли еще будет!» В слух же кратко и емко охарактеризовал сложившееся положение, отвечая на последний вопрос Андрея.
— В жопе, причем необъятных размеров. Эти господа нас везут убивать.
— Вот как? — мотнул головой ООНовец и тут же скривился, издав болезненный стон. — А зачем?
— За чем? Думаю, за стволом какого-нибудь подходящего баобаба! — жизнерадостно оскалился Максим.
— А ну заткнулись, там в собачнике! — резко развернулся к ним Ремиз.
Максим разочарованно пожал плечами, показывая всем видом, что он, конечно, побеседовал бы с ООНовцем еще, но вот какое горе, начальство не позволяет.
— Клоун, — сплюнул в сердцах себе под ноги Андрей.
— Че не понял, ушлепок! Пасть завали! — зло рявкнул на него Ремиз, замахиваясь прикладом.
Андрей в ответ лишь гневно сверкнул глазами, но больше заговорить не пытался. Вместо этого он усиленно принялся дергать стянутыми за спиной кистями рук, надеясь ослабить путы и освободить руки. Максим сочувственно наблюдал за его потугами, он уже знал, что сам связан на совесть, так что надеяться освободиться, таким образом, нереально. Говорить, однако, о бесполезности усилий Андрею он не стал, пусть уж лучше займется хоть чем-нибудь и перестанет выводить из себя охрану. Сам Максим не тешил себя лишними иллюзиями и лихорадочно обдумывал варианты спасения, своим шутовством на краю гибели, нелепыми высказываниями, он уже сумел создать у охраны превратное впечатление о степени своей опасности и готовности к сопротивлению. Последняя реплика ООНовца наглядно доказывала успешность подобной тактики.
Шансы, честно говоря, были весьма и весьма призрачными. Они оба связаны и вряд ли уголовники собираются перед смертью освобождать их, это просто не нужно, а такие изыски как последнее желание, повязка на глаза и прочие благородные прибамбасы у этой публики не в ходу. Скорее всего, когда они прибудут на выбранное место, все будет обставлено просто и буднично, выволокут из собачника и прикончат выстрелами в упор. Трупы даже закапывать и маскировать не надо, вечно голодная лесная живность уже через пару дней не оставит ничего от тел. В мозгу отчаянной чередой громоздились планы один нереальнее другого: вывалиться на ходу из машины и рвануть в подступившие к самой дороге джунгли, резким ударом головы в затылок вырубить одного за другим обоих охранников, попытаться перегрызть ремни стягивающие руки ООНовца, предоставив ему потом шанс одолеть врагов в рукопашной… Все не то, все хорошо для голливудского боевика, но ни за что не прокатит в реальной жизни! Как ни крути, получалось, что действовать можно будет лишь в тот короткий момент, когда их будут выводить из машины перед расстрелом. Со связанными за спиной руками они не смогут без помощи охранников выбраться из собачника, а это значит, что на какой-то момент конвоиры и подконвойные окажутся рядом друг с другом в тесном контакте. Это и будет единственный шанс. Двое вооруженных против двоих связанных, не слишком веселая перспектива, но и не полностью безнадежная. Особенно если этот ООНовский чистоплюй не оплошает и хотя бы чуть-чуть поможет. Конечно, остается еще и водитель, но тут уже не до тонких расчетов, если удастся завалить этих лосей, то как-нибудь позаботимся и о водителе, он, кстати, кажется без оружия, по-крайней мере, когда этот перец залезал в машину там, в лагере, в руках у него точно ничего не было. Возможно ствол в салоне, а возможно и нет… В любом случае ничего лучше не придумать, тут уж приходится рисковать. А сейчас нужно всеми силами изображать из себя полного идиота, неопасного клоуна, не понимающего, несмотря на более чем прозрачные намеки, куда и зачем его везут. Давай, давай, зыркай на меня исподолобья, не видишь, я лох, я совсем не опасен! Для такого крутого парня, как ты, я вообще не соперник, даже непонятно для чего ты держишь меня связанным, я ведь покорен, как идущий на бойню баран. Главное не воспринимай меня всерьез, не считай даже малейшей угрозой.
Ремиз, наконец, отвернулся, послав напоследок ему недоверчивый, так и сочащийся высокомерным презрением взгляд, чем-то сродни унизительной пощечине. Ничего, ничего, пусть смотрит, даст Бог, скоро сочтемся и за это молчаливое унижение тоже, подведем полный баланс под дебетом с кредитом.
Машина, резко вильнув в повороте, взревела пониженной передачей и проломившись сквозь чахлый кустарник вкатилась на маленькую полянку в стороне от грунтовки. Все, похоже, приехали, самое место для того, чтобы неприметно избавиться от двух нежелательных трупов. Подтверждая суматошные мысли Макса, УАЗик затормозил, плавно качнувшись, посреди полянки и встал, напоследок фыркнув заглушенным мотором.
— Выходи, уроды. Конечная, — глумливо оскалился Рашпиль, распахивая дверцу машины.
Ремиз одним слитно гибким движением выметнул свое жилистое тело прямо через верх, не утруждаясь открыванием ручки. Внимательно наблюдавший за ним краем глаза Максим оценил отличную физическую форму противника, тут же решив про себя, что если судьба предоставит возможность выбора, то этого он возьмет на себя.
— Что оглохли там? — рявкнул тем временем подошедший вплотную Рашпиль и для пущей убедительности потыкал ООНовца автоматным стволом в бок.
Тот в ответ что-то зло и неразборчиво прошипел, не разжимая зубов, завозился на полу в тщетной попытке перевалиться через борт, однако быстро оставил свои потуги, сообразив, что эдак запросто может спикировать с полутораметровой высоты вниз головой.
— Ты помог бы, начальник, или развязал, — хриплым от волнения голосом просипел Максим, заискивающе заглядывая в глаза уголовнику. — Так ни хрена не выйдет…
— Начальники на зоне, — недовольно окрысился Рашпиль.
Но все же подошел ближе, подхватил одной рукой ООНовца под локоть, помогая удержаться на борту. Автомат спокойно висел на плече и, как успел разглядеть Максим, предохранитель был защелкнут. Значит, чтобы выстрелить теперь придется потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы скинуть вниз неподатливый металлический флажок, с которого взмокший от волнения палец, еще и обязательно соскользнет. К тому же вполне возможно, что и патрона в патроннике нет, тогда еще секунда на то, чтобы передернуть затвор. В обычной повседневной жизни не стоящий внимания временной промежуток, а в условиях скоротечного ближнего боя почти стопроцентное преимущество. Если бы еще руки не были скручены за спиной! Но если бы, да кабы…