Бесшумно пробираясь между серебристыми стволами, он с наслаждением втягивал пряный воздух. Звонко зудели комары, без умолку перекрикивались незнакомые птицы. Стайка длиннохвостых попугаев перелетала через дорогу с одной стороны на другую, сопровождая Вадима. Когда он остановился, чтобы перекусить, они расселись на одной ветке перед ним, забавно переговариваясь. Заходящее солнце ярко высвечивало их медные грудки и черные хвосты на фоне неправдоподобно зеленой, сверкающей листвы.
Он раскрошил остатки печенья, разломил мандарин на дольки, чтобы попугаи не передрались, и пригласил их к трапезе, а сам пошел дальше. Через какое-то время он почувствовал, что ему уже не хватает этих веселых попутчиков. «Наелись и бросили меня», обиделся Гранцов, но тут же понял, что пропали не только попугаи. В этой части леса птиц почти не было слышно, и среди непроницаемой листвы раздавалась только тревожная трещотка сороки.
От дороги в глубь леса сворачивала широкая заросшая тропа. Вадим присел над ней, ощупывая и разглядывая старый след. Когда-то здесь проходили грузовики. Они выбили в мягком грунте две широкие колеи, которые быстро скрылись под травой от чужого глаза, но до сих пор прощупывались. Судя по надломленным кончикам веток на соседних кустах, вдоль этой тропы иногда ходят люди. Звери веток не ломают.
Ну, и куда же могут ходить люди в таком лесу?
Решив найти ответ на этот вопрос, Гранцов спрятал свою сумку под кустом, накинул на плечи пятнистое пончо и поглубже надвинул на лоб свою рейнджерскую панаму.
Он двигался вдоль тропы, стараясь держаться от нее подальше, но так, чтобы не потерять из виду. Когда впереди между деревьями засветилось небо, Гранцов пригнулся и дальше уже двигался на четвереньках, а потом и вовсе пополз. Так, ползком, он и добрался до края большой поляны, отделенной от леса невысоким проволочным заграждением.
Четыре деревянные вышки, покрытые пальмовыми листьями, возвышались по углам поляны. На ближней вышке Вадим разглядел неподвижную фигурку часового с длинной винтовкой за спиной. Когда часовой снял винтовку с плеча, поставив ее прикладом на пол, блеснул примкнутый узкий штык. «Неужели трехлинейка?», удивился Гранцов.
Для того чтобы рассмотреть, что находится за проволокой, ему пришлось отступить в лес и забраться на дерево. Залезать было трудно, потому что в одной руке Гранцов держал ветку-рогатку, которой собирался сгонять с пути змей. Правда, ползучие гады ему не встретились, зато обнаружились кусачие. Как ни старался Вадим, а муравьи все же проникли под одежду и, похоже, принялись кормиться свежей человечиной.
Наверно, при взгляде с пролетающего самолета поляна выглядела как обычный участок леса. От края до края она была затянута провисающими полотнищами маскировочной сетки. Но Гранцов видел то, что было скрыто от воздушной разведки.
Штабеля длинных зеленых ящиков.
Приземистые, в человеческий рост, навесы, под которыми вплотную стояли открытые «уазики». По шесть машин, дверца к дверце. Лобовые стекла и фары были заклеены зеленой бумагой.
Еще штабель ящиков, по виду — патронных.
«Был бы бинокль, посмотрел бы на маркировку», вздохнул Гранцов, смахивая муравья с кончика носа. «Столько добра в сумке, и ботинки, и нож, и фонарик — а бинокля нет. Почему эти немцы не догадались заказать хоть какую-нибудь оптику для своего сафари?»
Он все еще называл хозяев своей походной сумки немцами, хотя и был почти уверен, что они, как и он, прилетели из Питера. Но разведка не делится догадками, разведка работает с фактами. А фактов, связанных с пропавшими чекистами, у Гранцова пока не было.
Зато были другие факты. Вот, пожалуйста, можем нанести на карту склад вооружений и техники. Судя по тому, что часовые одеты как попало, склад принадлежит незаконному формированию. То есть бандитам. Или партизанам. О содержимом ящиков можно только догадываться, но автотехника явно российского производства.
Он вернулся к своей сумке и долго вытряхивал пончо и штаны, чтобы избавиться от муравьев. Сорвал сочный лист, надломил его и приложил к тому месту на карте, где надо было отметить обнаруженный склад. Отпечаток получился достаточно естественным, «органичным», чтобы не вызывать лишних вопросов у посторонних.
Следующую пометку на карте Гранцов сделал варварским способом, просто надорвав бумагу. Так он обозначил дорогу, ведущую к аэродрому.
Ему пришлось долго шагать вдоль этой дороги, подсчитывая шаги и сверяясь с компасом. Получалось, что взлетно-посадочная полоса имела длину никак не меньше двух с половиной километров. Вполне достаточно, чтобы принимать корабли дальней авиации. На склонах гор блестели круглые бока резервуаров с горючим. По периметру аэродрома каждые двадцать минут на встречных курсах проезжали патрульные «уазики». Дело было поставлено по всем правилам.
Работа отняла у Гранцова слишком много времени, но он не жалел об этом. Уже стемнело, когда он дошел до развилки. Слева остался аэродром, обозначенный неясным шумом и сполохами фар. Справа над черным лесом едва мерцало зарево городка. А прямо над головой раскинулись мохнатые южные звезды.
Если верить карте, до городка оставалось километров двадцать. Он шагал в темноте по краю дороги, иногда останавливаясь и прислушиваясь. В траве и подлеске деловито шуршали мыши, свиристели цикады. Зарево впереди становилось все выше. «Еще один на редкость удачный день», — думал Вадим Гранцов, на ходу составляя устное донесение для Деда.
Существует только один способ проверить любую догадку — пойти и посмотреть самому. Он пришел и посмотрел. Да, товарищ генерал, ваше предположение подтверждается. Аэродром Сан-Деменцио вполне способен принять Ил Семьдесят Шестой. И принимает, причем уже давно.
Подтверждаются также догадки об участии Глобо Торизмо в переброске угнанных автомобилей.
Никаких достоверных сведений о пропавших «туристах» пока не имеется.
Контакт с Гарсиа пока не состоялся.
Рассвет застал его у реки. Он услышал свисток, раскатившийся по воде, и пыхтение дизеля. В воздухе появился родной запах отработанной солярки. Гранцов раздвинул ветки и увидел небольшую пристань, к которой приближалась длинная лодка, наполненная людьми. На доски причала упал канат. Босой полуголый негр в фуражке с кокардой небрежно накинул канат на причальную тумбу. Из лодки на причал полетели мешки, узлы, корзины. Пристань быстро заполнилась людьми, и Гранцов вышел из кустов, чтобы смешаться с толпой. Это были крестьяне с другого берега, и шли они на местный рынок. На рынке Гранцов купил расписную тенниску, в каких тут ходили все мужчины. Черные очки и толстая сигара дополнили портрет бродячего туриста. В свободной руке Гранцов сжимал конверт с приглашением на семинар.
Так он и явился в отель «Эксельсиор» — самое высокое здание в Сан-Деменцио. Его номер был на последнем, третьем этаже. Напротив, через площадь, находился губернаторский дворец — двухэтажный, но с башней посредине. Башню украшала тарелка спутниковой антенны.
Вадим Гранцов никогда не был в Нью-Йорке, но сразу заметил разницу между ним и Сан-Деменцио. Нью-Йорк, говорят, город контрастов. В Сан-Деменцио никаких контрастов не было. Была только грязь и только нищета. Жандармы в почетном карауле у дворца были в порванных кедах. В городском фонтане плавали апельсиновые корки и пустые бутылки. А в роскошном номере «Эксельсиора» стоял древнегерманский телевизор «Телефункен», из которого лениво вылезла пыльная крыса.