— Ладно, молодежь, разберемся, — пообещал Илья. — Прикинь, как можно застукать этого верзилу, чтоб он был один. А я уж с ним поговорю.
Спиро Ионидис ждал его под причалом, у перевернутой лодки, закрашивая днище черной краской.
— Говорят, на тринадцатом забастовка? — спросил он, не отрываясь от работы.
— Кончилась.
— Как идет погрузка?
— Так себе. Новичков набрали.
Грек вымазал остатки краски о сваю и бросил кисть в банку с водой, чтоб не засохла.
— Значит, до ночи не управятся?
— Ты это к чему? Хочешь им помочь?
— На Гудзоне, напротив тринадцатого пирса, стоят три баржи с табаком. — Спиро, кряхтя, опустился на скамейку, выставив вперед деревянную ногу. — Команда сошла на берег. На борту только вахтенные. Ночи сейчас темные. А если еще и дождь пойдет… В общем, самое подходящее время для пиратов.
Илья присел рядом. Он уже забыл о том, что его ждут в «Арсенале». Табак — это даже лучше, чем шелк. Его можно сбывать мелкими партиями, чтобы не терять в цене. И главное — он всегда нужен, потому что постоянно расходуется.
— Ну и что? — спросил он равнодушно. — Уж не думаешь ли ты, что я побегу к Сильверу и попрошу усилить охрану?
— Если бы это был мой табак, я бы так и сделал. Но это не мой табак, — ответил грек. — И не твой. Пока.
— Что значит «пока»?
— Ты еще не занял место Роя Сильвера.
— А мне это и не надо, — отмахнулся Илья, подумав, что грек мог иметь в виду совсем другое.
«Этот табак станет нашим, если мы того захотим», — вот что могло означать короткое слово «пока».
— Куда нарядился? — спросил Ионидис.
— Идем с ребятами в «Арсенал», у нас сегодня выходной.
— А как же салун Гарри?
— Закрыт.
— Значит, ты свободен?
— Спиро, я не люблю, когда мне все время задают вопросы. Ты прямо как мой папаша. Никогда не скажет «сходи за водой». А только: «И что, никто так и не принесет воды?»
— А я не люблю, когда со мной играют в прятки, — ответил грек. — К чему ночная прогулка к затону? Не за той ли шлюпкой, которую утащили полицейские на катере? К чему разговоры о пиратах? Я человек простой. И прямой, как весло. Со мной не надо темнить.
— Если кто из нас и темнит, то не я, — сказал Илья. — Ты хочешь что-то предложить? Зачем звал?
— Я предложил. А ты делаешь вид, что ничего не понял.
— Я понял, что Рой Сильвер сегодня ночью может потерять свой табак.
— Кто-то теряет, кто-то находит, — философски заметил Спиро и принялся длинной палкой размешивать краску в бочонке. — Я тут допоздна застряну. Если тебе опять захочется покататься по ночной реке — приходи.
* * *
Он долго не мог отыскать Томаса и компанию в шумной толчее «Арсенала», пока не вспомнил, что те говорили о каких-то кабинетах на галерее. Пришлось подниматься по лестнице, уклоняясь от девиц, которые так и норовили то потрепать его по щеке, то прижаться грудью. Они называли его мальчиком, хотя некоторые были даже младше, чем он. Впрочем, они всех называли мальчиками.
Голос Томаса слышался из-за плюшевой занавески, и Илья заглянул за нее. Веселье было в разгаре. На столе отплясывала девица в зеленом платье. Из-под розовой нижней юбки вылетали пухлые ножки в коротких черных чулках. Увлеченные зрелищем, друзья не сразу заметили Илью. Только когда плясунья свалилась в объятия одного из вышибал, Томас пьяно закричал:
— Билли! Наконец-то! А мы решили, что ты струхнул!
Илья оглядел собравшихся. С изумлением обнаружил среди них Джима из Адской Кухни. А тот расхохотался и ткнул его кулаком в грудь:
— Садись, братишка, чего уставился? Давай выпьем, и чтоб без обид!
Кто-то сунул Илье в руку кружку с пивом, кто-то лез чокаться, кто-то хлопал по спине.
— Билли у нас герой! Бьется, как последний псих! Хорошо, не убил никого!
— Джимми, как нос? — спросил он.
— Так же, как твое ухо! — заржал Джим. — Подловил ты меня, нечего сказать. Я думал, придавлю мальца одной левой — и вдруг ты меня моей же цепью! Все, больше никогда ее брать не буду! В следующий раз сочтемся!
Он не знал, как себя вести. Пить не собирался, но и выглядеть белой вороной не хотелось. Пришлось сидеть вместе со всеми, мочить губы в теплом пиве и смеяться в ответ на пьяные шутки, в которых он не находил ничего смешного. К тому же он почти ничего не понимал из речи своих новых товарищей. Эта пытка тянулась мучительно долго, и Илья не знал уже, как уйти отсюда. А уйти надо было достойно. На счастье, в кабинет впорхнула очередная пташка. Она обвила шею Ильи горячими тонкими руками, повисла на нем.
— Все, мальчики, без вашего новенького я отсюда не выйду, хоть рвите меня на кусочки!
— Да ты только этого и ждешь, чтоб тебя порвали всей толпой! Забирай его, только не замучай! Он нам еще нужен!
Илья дал себя увести, радуясь удобному поводу, чтобы исчезнуть. Он рассчитывал, что быстро отделается от проститутки и успеет застать Спиро на причале. Зачем? Этого он еще не знал.
Безусловно, если бы Илья вдруг встретил сейчас Роя Сильвера, он бы обязательно сказал ему о тех баржах с табаком, которые могут стать добычей пиратов. Большой Босс не сделал ему ничего дурного. Даже наоборот — взял под свое покровительство, защитив от мести бандитов Помойки. Дал работу. Да, Илья обязательно предупредил бы его об опасности… Но такие люди, как Сильвер, не ходят в «Арсенал».
— Почему ты раньше к нам не заглядывал? — щебетала девица, затаскивая его к себе в комнатушку. — Разве у Гарри девки лучше? И сравнить нельзя! У нас каждый день свежее белье! Ты купишь мне шампанского? Я с тебя ничего не возьму, если купишь! Ты такой миленький! Ты, наверно, и у своих девчонок не был? Точно, в первый раз идешь с девушкой, да? Какой ты сладкий! Надо обязательно выпить шампанского!
Она усадила его на кровать, кинулась к двери и закричала, высовываясь в коридор:
— Мозес, Мозес! Шампанского в четвертый!
Потом уселась к нему на колени и жарко поцеловала. Илья сжал губы, сопротивляясь напору ее острого язычка.
— Какой ты смешной! — Девица взъерошила его волосы. — Не любишь целоваться, сладкий?
— Как тебя зовут? — откашлявшись, спросил он.
— Изабелла. Я из Коннектикута, а ты?
— Какая разница?
— Ну да, я и так вижу, что ты не из Коннектикута. А я жила там до двенадцати лет. Потом случилась ужасная история. Меня изнасиловал лавочник, и отец выгнал меня из дому. Мы с мамочкой перебрались в Нью-Йорк…
— А что, — спросил Илья, — отец и мамочку выгнал? Ее тоже изнасиловал лавочник?