— Вот, вышел купить чего-нибудь на завтрак. Ты что хочешь?
— Я хочу переодеться. — Ничего умнее придумать я не смогла.
— Ха-ха, это точно не помешает! — сказал он, оглядывая меня. — Пойди переоденься, а потом приходи ко мне завтракать. Как насчет яичницы с беконом?
— Чудесно! — сказала я.
Он ухмыльнулся и пошел дальше.
— Стюарт! — окликнула я.
Он остановился:
— Что?
— Я просто… хотела поблагодарить тебя… за вчера… Ну, за то, что ты, это… За то, что ты, ну… мне отказал. Да. Наверное, мне просто вино в голову ударило.
Он нахмурил брови:
— Как это — отказал? Я тебе не отказывал.
— То есть? — спросила я растерянно.
Стюарт шагнул ко мне, взял за руку, как когда-то ночью, успокаивая:
— Я просто не воспользовался твоей слабостью, только и всего.
— А разве… это не одно и то же?
— Совсем нет, поверь. Я бы ни за что не стал тебе отказывать.
Он снова улыбнулся, и сердце заколотилось у меня в груди — на этот раз не из-за бега.
— Значит, через несколько минут встречаемся у меня, — сказал и зашагал в сторону Хай-стрит, а я стояла, совершенно оторопевшая, прижимая руку к груди.
Мы ужинали в полном молчании. Если честно, это здорово действовало мне на нервы. Ли сам приготовил ужин: ломтики жареной индейки, печеный картофель, подливка, даже достал откуда-то банку клюквенного соуса. Он надел на голову бумажную шляпу, которая вывалилась из его хлопушки, и весь ужин не сводил с меня глаз, не забывая подливать себе в бокал. А я тихо злилась. Все шло как-то не так. Нет, конечно, я мечтала встретить Рождество вместе с ним, но теперь даже не очень расстроилась бы, если бы он куда-нибудь делся. И выискивала подходящий повод, чтобы выпроводить его из дома, но так, чтобы не обидеть.
Что же настолько задело меня? То, с каким пренебрежением он сказал, что все женщины любят, когда их насилуют? Я прокрутила эти слова в голове еще раз, но сейчас они не вызвали ни злости, ни обиды. Кто знает, может быть, он отчасти прав. Меня возмутила его грубость, но при других обстоятельствах я могла бы, наоборот, еще сильнее завестись.
Нет, не в этом дело. Просто несколько напрягало, что Ли слишком уж ретиво стал хозяйничать в моей жизни.
Ну, например, это: я пошла в спальню переодеться, а когда вернулась обратно, Ли не пустил меня на кухню, сказал, что мы откроем подарки только после ужина, и ни минутой раньше. Сунул мне бокал с шампанским и велел ждать на диване. А что, скажите, плохого в том, если бы я помогла бы ему готовить? Не очень-то приятно чувствовать себя гостьей в собственном доме, согласитесь.
Чтобы не разозлиться окончательно, я так накачалась шампанским, что к ужину пришла пошатываясь.
— Очень вкусно, — сказала я наконец, просто чтобы нарушить молчание.
Ли кивнул:
— Рад, что тебе понравилось. — Он долил в мой бокал.
— А теперь можно открыть подарки? — спросила я, как только мы встали из-за стола.
Я выпила так много, что ему пришлось довести меня до гостиной, где я с истерическим хохотом уселась на ковер под елкой и выгребла подарки себе на колени. Ли уселся рядом.
— Наверное, придется тебе помочь? — спросил он, передавая мне прямоугольную коробочку, обернутую цветной бумагой и украшенную бантиком.
— Нет! — отрезала я, несколько уже раздраженно срывая обертку. — Сама справлюсь, спасибо большое!
Подарки мы распаковывали целую вечность, так как попутно я выпила еще несколько бокалов. Я получила пару дисков с исполнителями, которых вообще никогда не слышала, сверкающий ослепительный блеском браслет, кожаную сумочку и серебряную ручку с моим именем, выгравированным на колпачке. Ли зажег свечи и тоже потягивал вино из бокала, правда не с такой скоростью, как я. Он получил от меня рубашку, еще какую-то одежду, одеколон после бритья и новый мобильный телефон. Мне казалось, он очень доволен подарками… Правда, из-за серьезной дозы спиртного мое мнение могло быть не очень объективным.
Открыв очередную коробку, я нашла там чудесное белье и, конечно, сразу же решила примерить его. Ли помог мне раздеться, но, разумеется, до белья мы так и не добрались — так и остались лежать на ковре рядом с моей скромной елочкой, украшенной одной-единственной гирляндой из белых лампочек и несколькими старыми игрушками.
Сотрясаясь в такт мерным толчкам Ли, я закрыла глаза, чтобы комната перестала качаться и трястись, и постаралась глубоко дышать. Меня тошнило так сильно, что я боялась не сдержаться, и еще эта наша возня на ковре почему-то напомнила мне былые вечера, когда я приводила домой случайных знакомцев, таких же пьяных, как и я, и трахалась с ними в гостиной. И сейчас неприятная мысль вновь полоснула по сердцу: а кто, собственно, этот человек? Что он собой представляет? Люблю ли я его? А если люблю, то почему так сильно напилась и мечтаю, чтобы он быстрее кончил и оставил меня в покое? Ни почему. Очень хочется лечь в кровать и хорошенько выспаться. Без него. Но сначала надо как следует проблеваться в туалете.
Должно быть, Ли почувствовал, что мне нехорошо, потому что вдруг замер и погладил меня по щеке. Я с трудом открыла глаза. Он навис надо мной, и выражение его лица было непроницаемым. Волосы потемнели от пота, неровный свет свечей бросал прыгающие тени на его щеки.
— Кэтрин, — прошептал он и замолчал.
— Мм?
Я думала, сейчас спросит меня, хорошо ли мне и все такое, и уже приготовила самую счастливую из своих улыбок — пусть уж кончит поскорее, и я смогу подняться и выпить холодной водички, а потом свалиться в тихую постель, и стены комнаты уже не будут больше ходить ходуном…
— Ты выйдешь за меня, Кэтрин?
Этого я никак не ожидала. И растерялась, конечно.
— А?
— Ты выйдешь за меня?
Много часов спустя, ворочаясь в постели, я обдумывала этот момент, кляла себя за дурость. Конечно, я должна была просиять, ахнуть, поцеловать, вернуть его к прерванному процессу, ну, чтобы выгадать время. Но мой несчастный мозг был затуманен алкоголем, поэтому я глупо ухмыльнулась и… ничего не сказала. Неловкое молчание затянулось.
Ли оторвался от меня и сел, прислонившись спиной к дивану.
Я тоже поднялась и села рядом. В глазах мельтешили черные точки.
— А можно подумать? — запоздало спросила я.
Ли посмотрел на меня, и — о ужас! — я увидела слезы в его глазах. Боже мой, этот крутой парень, которому приходится разбираться с уголовниками в темных переулках, самец, рвущий мне волосы, — и плачет оттого, что я не сказала ему «да»!
— Господи, Ли, не надо, не плачь! — Я перекинула ногу через его бедра и села верхом, вытирая слезы руками, целуя мокрые щеки. — Что с тобой? Зачем? Пойми, я просто растерялась, не ожидала такого вопроса.