— Не отворачивайся, когда я говорю с тобой! — выдохнул он. Его дыхание обожгло мою щеку.
— Прости, — пробормотала я.
Ли отпустил мою руку, и я прислонилась к косяку. Как только он отодвинулся от меня, я со всех ног рванула к двери, забыв про сумку и ключи. У меня в голове была одна мысль — бежать как можно скорее.
Однако я не успела его опередить. Ли был у двери быстрее меня. Я не успела понять, что происходит, когда его кулак припечатал мне скулу около глаза.
Я упала на пол, закрыв лицо руками. Когда я открыла глаза, Ли стоял надо мной и смотрел сверху. Оглушенная ударом, я могла только стонать и всхлипывать, прижимая к щеке руку. Когда он присел рядом, я в ужасе отшатнулась, думая, что он снова ударит меня.
— Кэтрин, — проговорил он тихим, удивительно спокойным голосом, — не заставляй меня снова делать это, хорошо? Просто приходи домой вовремя или сообщай, куда идешь. Разве это так сложно? Прошу для твоего же блага. Сейчас времена смутные, а я единственный, кому есть до тебя дело. Ты сама это знаешь. Так давай не будем усложнять себе жизнь. Выполняй мои требования, и все будет хорошо.
С этого момента наши отношения с Ли изменились коренным образом. Именно тогда я призналась самой себе, что с ним мне всегда будет страшно, что он способен оскорбить, унизить, ударить. Прежняя, наивная, веселая, легкомысленная Кэтрин исчезла и появилась совсем иная: сжавшаяся в углу в ожидании удара, озирающаяся по сторонам, чтобы определить, не следят ли за ней, не ждущая от будущего ничего хорошего.
Через несколько часов спустя я отважилась взглянуть в зеркало. Ни синяка, ни ссадины. А ведь мне казалось, что он сломал мне челюсть! Голова раскалывалась от боли, но на коже остался лишь еле видный красноватый след. Как будто он вообще меня не бил…
Я вышла из автобуса на остановке «Денмарк-Хилл». Через дорогу светилась огнями больница Кингз-колледж, около подъезда ревели сиренами несколько машин «скорой помощи». Я завороженно наблюдала за ними, пока мне не начали сигналить: я стояла на пешеходном переходе и справа уже выстроилось несколько машин.
Я пошла в сторону клиники Модсли, красивого старинного здания со светлыми портиками, очень эффектными на фоне красного кирпича.
Остановившись перед немного обветшалым, но все еще величественным фасадом, я попыталась представить себе, как он выглядел сто лет назад, когда мимо него, цокая копытами по мощеным мостовым, лошади везли кареты с зашторенными окошками. В последний раз в больницу меня везли совсем в другой карете — в карете «скорой помощи»…
Я сидела там, забившись в угол, закрыв голову руками. Я когда-то пообещала себе, что больше никогда в жизни не переступлю порога подобного заведения, и вот теперь я снова стояла перед психиатрической больницей. Неужели у меня хватит смелости войти внутрь? Будто я обычный нормальный человек.
— Девушка, вы кого-нибудь ищете?
Стюарт! В мятой рубашке с закатанными по локоть рукавами и с красными от усталости глазами.
— Я уже и забыла, как ты выглядишь, — сказала я.
Мы виделись всего пару дней назад, но из-за нервотрепки на работе, и не только, мне казалось, что прошли годы.
— Ну что, войдем? — спросил Стюарт.
Я глянула на него, потом снова на вход. Люди спокойно входили и выходили наружу, но все же…
— Не знаю… — пробормотала я.
— Можем пойти куда-нибудь в другое место, — сказал он. — Но у меня совсем немного времени.
Я сделала глубокий вздох:
— Нет уж. Давай войдем. Только обещай, что выведешь меня обратно!
Мы прошли в вестибюль и по бесконечным коридорам, обходя по дороге врачей, медсестер и пациентов, добрались до кафетерия.
— Видишь, я приглашаю тебя только в самые фешенебельные места, — заметил Стюарт.
— Да ладно, и тут вполне нормально.
Я заняла свободный столик, а Стюарт встал в очередь за чаем и сэндвичами. Я всегда нервничаю, когда рядом больше трех человек, а здесь весь кафетерий был забит медиками. Эти тут явно чувствовали себя как дома, весело перебрасывались шуточками. Остальные же посетители, видимо пациенты, с мрачными лицами пытались решить, что им взять: бутерброд или зачерствевший уже кекс. Прочие блюда были вычеркнуты из меню.
В очередь за Стюартом пристроились еще трое врачей; стоявший спиной мужчина сразу вызвал у меня чувство смутной тревоги. Он сыпал шутками и флиртовал с молоденькой медсестрой, но что-то в нем было такое… знакомое… Может быть, смех? Я сделала несколько глубоких вздохов и перевела взгляд на Стюарта, но мужчина не переставал маячить на периферии зрения. Высокий такой, широкоплечий, с мускулистыми руками. Меня слегка затошнило.
Я повернулась к стене, сосредоточилась на белой штукатурке, стараясь думать о другом. Сосчитала до шести. Потом еще раз.
«Успокойся, все хорошо. Это не он».
— Салат с сыром или ветчина? — Стюарт поставил поднос на стол, и я вздрогнула.
— Салат с сыром, пожалуйста.
Он передал мне пластиковый поднос и начал разворачивать свой сэндвич.
— Давай поедем куда-нибудь на выходные, — предложил он. — Что скажешь? В субботу погоду обещали хорошую. А в воскресенье у меня матч. Надеюсь, плечо не будет болеть слишком сильно.
Мимо нас, держа перед собой нагруженный поднос, прошел мужчина из очереди. Все-таки он больше напоминал его, чем тот, что напугал меня в Брайтоне. Но я, пересилив себя, подняла глаза и хорошенько осмотрела его. Каждую черточку, заставляя себя сконцентрироваться на отличиях.
Проследив за моим взглядом, Стюарт с любопытством уставился на мужчину, который уселся за столик неподалеку от нас, вместе с той медсестричкой. Они все еще смеялись.
— Это Роб, — сказал Стюарт. — Мы с ним играем в регби.
— Ах вот как, — сказала я с облегчением.
Искоса взглянув на Стюарта, я увидела, что он меня рассматривает.
— Все в порядке?
— Да, а что?
— Ты чего-то бледная.
Я постаралась принять беззаботный вид:
— Я всегда бледная. Правда, все хорошо.
— А сколько времени ушло сегодня на проверку?
Начиная раздражаться, я пожала плечами:
— Не помню.
Он все еще смотрел на меня своим «профессиональным» взглядом.
— Прекрати это, Стюарт, понятно? — прошипела я.
— Ладно, извини.
Перекусив, мы пошли по длинному коридору в обратную сторону — к выходу. В холле все так же толпились люди. Я считала шаги и думала только об одном: а меня выпустят отсюда? Внутренний голос все настойчивее твердил: «Беги!» Что сделают все эти люди, если я вдруг перейду на бег? Начнут меня ловить или равнодушно отвернутся?