Я следила за тем, как медленно ползет стрелка на часах за головой Линды. Неужели я действительно решусь на это? На меня так не похоже, никогда прежде я не сворачивала, не сдавалась. И я позволю, чтобы этот урод взял надо мной верх? Мне следовало бороться до конца. Но одна мысль о том, что придется и дальше…
Десять минут.
Двери лифта открылись, появилась Люси. Я подумала с изумлением: «Она ездит на лифте?» Мельком глянув на меня, Люси передала какие-то бумаги Линде.
Может быть, появление Люси встряхнуло меня, а может, я просто не выдержала ожидания. Вскочила, подошла к двери кабинета, широко распахнула ее. Наш генеральный, Саймон Льюис, сидел за большим столом с тремя собеседниками, в одном из них я узнала клиента, с которым год назад сотрудничала в крупном проекте. Разговор их резко оборвался, все обернулись ко мне. Я прошагала к столу и шлепнула сложенный лист на стол перед Саймоном.
— Дженевьева, что-то случилось? — Несмотря на мое внезапное и чересчур решительное вторжение, голос его был таким добрым, что я чуть не раскаялась в своем решении, готова была забрать заявление и извиниться за то, что помешала.
— Простите, — сказала я. — Но я ухожу.
Я прикрыла за собой дверь и молча прошла мимо Люси, которая так и осталась стоять, разинув рот, возле стола секретарши. Спустилась по лестнице — обойдусь без лифта, — а на первом этаже припустила бегом. Я выскочила из здания через приемную для посетителей, и, несмотря на все переживания, меня тут же накрыло мощной волной счастья: все, больше я сюда не вернусь!
Домой я приехала на такси, приняла горячую ванну, полежала, размышляя обо всем, что случилось за последние два дня, а потом уснула. Проснулась во второй половине дня, надела юбку, сандалии, джинсовую куртку, нацепила солнечные очки и на автобусе добралась до станции «Виктория».
Там было полно людей, час пик, все разъезжались с работы по домам. Я спустилась на эскалаторе, затем снова поднялась к другому выходу, к круглой центральной площади с открытыми кафе и множеством магазинов с едой и напитками.
Я огляделась по сторонам, но нигде не заметила ни Арнольда, ни кого-либо еще из знакомых. Во всяком случае, никто не сидел на виду. Я купила кофе в киоске с бургерами и присела на жесткий пластмассовый стул, наглухо привинченный к столику. Отсюда я могла следить за эскалаторами и видеть каждого, кто поднимался со станции на площадь. До шести еще оставалось время. Через минуту кто-то хлопнул меня по плечу, и я оглянулась в испуге.
К моему удивлению, а еще более к облегчению, это оказался Дилан. Я с трудом узнала его: он надел джинсы и высокие ботинки, рубашка распахнута, под ней темно-серая футболка. Я-то привыкла видеть его в костюме.
— Пошли, — сказал он.
Прихватив кофе и сумку, я последовала за ним. Зайдя за ряд кафешек, мы наткнулись на столики и стулья, прислоненные к задней стене кофейного киоска.
— Приятный сюрприз, — заговорила я, усаживаясь напротив Дилана.
Он кивнул:
— Ага. Никогда не видел тебя при свете дня.
— И?
— Тебе полезно погреться на солнышке.
— Вот как? А тебе не мешало бы на время завязать с водкой.
Действительно, выглядел он хреново. Кожа мятая, глаза красные, усталые. Он не побрился, на лице проступила щетина и на голове тоже, обрисовав линию роста волос.
— Не поспоришь. Долгая была ночь.
Я не могла привыкнуть к тому, как он выглядел в такой одежде. Совсем другой, совсем обычный. Просто парень, вышедший под вечер понедельника глотнуть кофе.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил он.
— Лучше, — ответила я. — Тяжелые выдались деньки, но вроде бы всё позади.
От пальцев Арнольда синяков на коже не осталось, но губы еще побаливали и руки тоже — там, где он схватил меня, удерживая. Однако следов не было.
— Как подвигается с баржей?
— На прошлой неделе посмотрела несколько вариантов, — сказала я. — Спасибо, что спросил.
— Значит, денег уже достаточно?
— Нет. Только-только хватит на покупку, но на ремонт и на то, чтобы взять отпуск, не останется, а в этом вся суть. Нет смысла покупать, если я не смогу привести ее в порядок. Так что придется копить еще. Спрошу Норланда, не прибавит ли он мне часов. А может, Фиц снова позовет на вечеринку.
Дилан пристально, оценивающе смотрел на меня.
— Что? — дернулась я. Слишком уж напряженным стало выражение его лица.
— Я бы мог поспособствовать, — негромко сказал он.
— Поспособствовать насчет чего?
— Насчет денег.
Я перебрала в уме все варианты. Для чего бы мы ни встретились здесь, очевидно, он не хотел обсуждать это при Фице. То есть решился на серьезный риск.
— О чем речь?
— Сколько тебе нужно, чтобы убраться из Лондона, скажем, до конца месяца?
Через две недели. Иными словами — сколько денег не хватает прямо сейчас.
— Пятьдесят тысяч.
— Это я могу, — уверенно ответил он.
Хотела бы я знать, во что впутываюсь. Если б не Данкерли, я бы, скорее всего, предпочла отказаться.
— И?
— Я попрошу тебя кое за чем присмотреть.
— А именно?
— Это сверток. Небольшой. Нужно его спрятать на пару месяцев. Может быть, я даже раньше за ним приду. Ты самый подходящий для этого человек.
— И все?
— Просто спрячь его у себя и никому не отдавай. И все.
— За это я получу пятьдесят штук? Не в долг, навсегда?
— Навсегда.
— В чем подвох?
— Подвох в том, что лучше бы тебе с этим свертком не попадаться. Ты уйдешь из клуба и не сможешь вернуться. Расстанешься с танцами навсегда. Поняла?
Я помолчала, допивая кофе и обдумывая это предложение. Дилан следил за мной, не отводя глаз. С виду он совсем не беспокоился, и это насторожило меня: ставки в такой игре, похоже, очень высоки.
— Где ты собираешься поставить баржу?
Я пожала плечами:
— Смотря где я ее куплю. В четверг я смотрела баржи в Кенте. Одна из них мне приглянулась.
Он кивнул:
— Кент подходит.
— Не все ли тебе равно?
— Достаточно далеко, чтобы до тебя не добрались, достаточно близко, чтобы я приехал, когда будет удобно, и забрал мою вещь.
— Когда ты за ней приедешь?
— Не знаю. Я дам тебе мобильник. Когда буду готов, позвоню и назначу встречу. Значит, ты согласна, я так понимаю?
Согласилась я еще в тот момент, когда он предложил мне полсотни.