— Сейчас тебе лучше раздеться, я точнее прорисую контуры фигуры.
Я скинула халат и бросила на пол. В студии действительно было тепло, из огромных окон совсем не дуло. Тем не менее под пристальным взглядом Транкова по моей коже побежали мурашки. Настолько ли сильно Транков любит женщин, как его отец? А ведь он не раз мог видеть, как страстные желания приносили Паскевичу неприятности.
— Почему отменили твой запрет на въезд в страну? Кто сообщил тебе об этом?
— Тебе сейчас лучше не разговаривать. — Транков взял тонкую светло-коричневую кисточку, посмотрел сначала на меня, потом на холст, провел тонкую линию. — В милиции сказали, что теперь я могу опять запрашивать визу. Правда, Валентин не рискует приезжать. Боится, что задержат. У него нет таких друзей, как у меня.
Я не стала интересоваться, что это за друзья. Транков попросил меня немного поднять подбородок и долго смотрел, будто увидел что-то интересное.
— Сделай вид, будто ты настороже. Ты же принцесса рысей, которая осматривает свое государство. Враги со всех сторон.
Я не стала критиковать его замысел, он меня даже забавлял. Очевидно, Транков всерьез воображал принцессу рысей. Хорошо было также, что он не велел мне раздеваться полностью. Он работал очень сосредоточенно и даже был почти похож на профессионала.
Через полтора часа, судя по часам на стене, я попросила сделать перерыв, пока мышцы не совсем затекли.
— Конечно. Поставить чай?
— Я сама все сделаю.
Я пила только то, что приготовила своими руками, поэтому вновь надела халат и пошла в кухонный уголок. В шкафчике с посудой нашлись чайные чашки, внизу запечатанная пачка черного чая и мед. Но мед я буду есть лишь после того, как увижу, что его ест Транков.
Тщательно осмотрев чайник изнутри, я налила воды и поставила греться. Лебеди вышли на берег и паслись на лужайке. Я вновь подумала о высокопоставленных друзьях Транкова. Когда он, собственно, устроился к Сюрьянену на службу? Они должны быть на короткой ноге, раз Транков живет у того дома.
Вода закипела, я положила пакетики в чашки. Транков вновь принялся рассматривать картину, добавил куда-то пятно темно-коричневого. Интересно, откуда он узнал о Давиде Стале? Вспомнилось, как смеялся Давид, когда я повествовала ему о своих приключениях в Бромарве, как просил меня рассказать об этом снова и снова. От этого воспоминания у меня чуть не выступили слезы; к счастью, Транков был увлечен своим произведением и на меня не смотрел.
Я спросила, нужен ли ему мед к чаю, но он даже головы не повернул. Я отнесла ему чашку и заодно взглянула на картину.
Работа едва началась, на холсте виднелись только контуры. На этом этапе художнику еще не обязательно было видеть перед собой обнаженную модель. Однако именно такой принцип работы показывал, что рисовать Транков все-таки умел.
— Еще рано смотреть, — сказал он почти смущенно.
Я вернулась в кухонный уголок и добавила мед в свою чашку тоже. Фрида, еще будучи котенком, как-то подстерегла забредшего на наш двор одинокого лебедя. Она подкрадывалась все ближе, но, когда лебедь расправил крылья и зашипел, рысь пустилась наутек. Я наблюдала за этим издалека и не могла удержаться от смеха при виде недоумения моей четвероногой сестры. Позже я стыдила себя: ведь бедняжка рысь никогда раньше не слышала, чтобы птица шипела, будто разъяренная кошка.
Транков повернул термостат.
— Сделаю еще потеплее, чтобы ты не озябла. В Воркуте даже подумать нельзя о том, чтобы рисовать обнаженную натуру, и в детстве я никогда не просил натурщиков раздеться. У нас была только одна комната, я рисовал там, когда мама была на работе. Следовало остерегаться, чтобы ничего вокруг не испачкать. В художественной школе был свет, но там не топили. Приходилось носить перчатки без пальцев и в перерывах греть руки над пламенем свечи. Однажды мои варежки загорелись. На левой руке остался шрам от ожога. Хочешь посмотреть?
Транков поднес тыльную сторону ладони почти к моему лицу: между большим и указательным пальцем виднелся красный след длиной сантиметров пять.
— Мне еще повезло, что я так легко отделался. Хорошо, что рядом была чашка с чаем. — Транков отсалютовал мне своей кружкой.
— Твоя мать по-прежнему живет в Воркуте?
Транков опустил взгляд, лицо его стало замкнутым. Еще одно слабое место.
— Нет. Она умерла.
— Моя тоже.
— Знаю. Твой отец убил ее. Можно сказать, с моей случилось то же самое.
— Паскевич приказал убить ее?
Транков отвернулся и подошел к окну. Лебеди заметили его и в панике пустились к берегу.
— Убить можно разными способами. Не всегда для этого требуется оружие или яд. Но хватит о моей матери. Ты отдохнула, будем продолжать?
Я допила чай и спросила, находится ли за второй дверью туалет. Потом прошла туда, прихватив сумку. Взглянула на себя в зеркало. Глаза подозрительно блестели, и мне это не понравилось.
Транков уже начал рисовать, но прервался, чтобы снова указать мне нужную позу. Помогая снять халат, он прикасался ко мне так многозначительно, что мой мозг отдал прямой приказ обратиться в бегство. Но я его проигнорировала и продолжала позировать. Транков, к счастью, больше со мной не разговаривал, разнообразные кисти так и летали по холсту. Следующий час промелькнул незаметно, стрелки показывали, что уже почти четыре. Со стороны моря подкрадывались сумерки. Как долго Транков собирался держать меня здесь? Я не выяснила и половины того, что хотела. Например, о делах Сюрьянена он практически ничего не рассказал.
Транков рисовал еще полчаса, потом утомленно потянулся. Хотелось есть. Я привыкла подавлять чувство голода, но тогда оно часто превращалось в злость. В моей сумке всегда лежала пара шоколадных батончиков, сейчас они пришлись бы кстати.
— Значит, ты не знаешь, где Давид Сталь?
Вопрос Транкова застал меня врасплох; это было похоже на удар под дых.
— Ничего я о нем не знаю. — Я взяла сумку и отыскала шоколадку.
Закрывая снова сумку, я задела твердую кожу кобуры. Развернула батончик и откусила сразу треть.
— Ты хочешь есть? В главном доме есть солянка, надо только подогреть. Сделаем перерыв на обед.
— Мне уже пора уходить. Отвези меня к Киркконумми, я сяду там на поезд.
— Пообедай со мной, нам же еще нужно договориться о следующем сеансе. Можешь одеться, — разрешил Транков, как будто делал мне великое одолжение.
Было бы неплохо посмотреть, как живет Уско Сюрьянен. Главная контора концерна помещалась где-то в Вантаа. Готовая солянка внушала мне подозрения. Кто ее варил — Транков? Однако я решила рискнуть и пошла одеваться. Вопрос Транкова о Давиде продолжал меня мучить. Что, собственно, он знал о наших отношениях? На открытии «Санс ном» Транков утверждал, что может рассказать о Давиде вещи, о которых ни я, ни его работодатели не подозревают. Только из-за надежды на эти сведения я и стояла сейчас в доме на берегу Лэнгвика почти голой.