Разумеется, я проверил информацию насчет возврата паспортов, полученную от компании в Париже. Оказалось, что в Москве все не так. Как выяснилось, в британском консульстве в Москве предусмотрена платная услуга (вернее, не в самом консульстве, а в аналогичной парижской фирме, с которой у посольства заключен договор об обработке документов) — паспорта в случае неотложной необходимости возвращаются клиенту в течение десяти минут после его просьбы, при этом процедура оформления виз не прерывается.
В московском консульстве можно запросить визу, не оставляя там паспорт. Для этого следует немного доплатить и предоставить ксерокопию всех страниц документа. Словом, в Москве все организовано гораздо лучше и удобнее. Но в Париже, где, как говорится, практикуется хардкор, стояли на своем: возврат паспортов — это долгий процесс, и заявка на выдачу виз при этом аннулируется.
Выходило так, что мы при любом раскладе не получим свои паспорта вовремя и теперь не только не можем поехать в Лондон и забрать картину, но и в Москву мы не имеем права вылететь! Вот это удар… А выставка между тем уже на носу.
И что делать? Я не мог себе представить в момент открытия выставки наш зал пустым. Я сразу бы потерял лицо и репутацию навеки. В чем моя ошибка? Что я сделал не так? Ничего.
Просто спецслужбы «правовых» государств сговорились и блокировали наши паспорта, в очередной раз подвергнув нас с Ириной настоящей пытке.
Волны отчаяния плескались уже возле самой палубы. Лучше вообще не жить, чем вот так глупо все обрушить… Но мы с женой все-таки держались, не сдавались и искали выход из положения, хотя теперь наша задача многократно усложнилась.
1. Надо как-то попасть в Лондон. Картину, по идее, не должны отдать никому, кроме меня, жены или наследников. Или все-таки договориться, чтобы ее выдали нашему доверенному лицу.
2. Надо перевезти портрет в Москву. Но как? До выставки оставалось шесть дней. Специализированные посыльные компании брались за дело, но гарантировали доставку не ранее чем через четырнадцать дней. И то, по условиям их договора, я должен был передать им картину в Лондоне лично.
Словом, мы опять «попали», для меня было очевидно, что наши документы перехвачены «оборотнями». Именно они организовали на каком-то этапе процедуры их задержку. Ведь в консульстве Великобритании в Париже работают французы.
Вот теперь задача доставить картину в Москву действительно стала казаться чрезвычайно трудной. Но мы не сдались: выбора вариантов у нас не осталось, и мы стали действовать напролом, приняв на себя необычайно высокие риски.
Стефани получила от меня приказ лететь в Лондон и привезти картину в Ниццу. Приказ был тайным, а я демонстративно купил билеты из Лондона по своей кредитной карте, причем на имя другого человека, англичанина, таким образом оплатив дорогу одновременно для двоих людей.
С компанией-хранилищем мы договорились по телефону, что они получат от меня мейл — подтверждение и приказ передать картину моему доверенному лицу. Сотрудники хранилища пошли нам навстречу без лишней бюрократии. Мы как-то сразу понравились друг другу, еще во время нашего первого визита в Великобританию.
Я послал им мейл, как было условлено. Но письмо не пришло к адресату. Я его продублировал. Второй мейл тоже не пришел. Потом мы со Стефани снова и снова посылали туда письма — и все без толку. Ни до, ни после этого дня мейлы у нас не терялись. Так что сразу стало понятным: игра в кошки-мышки продолжается и ДСРИ не спускает с нас глаз.
Я не знаю, зачем надо было перехватывать сообщения. Практического смысла в этом перехвате нет никакого, кроме разве что демонстративного давления нам на нервы.
На следующий день Стефани, ни слова не говоря и сохраняя «радиомолчание» (то есть отключив телефон), прилетела в Лондон и точно по намеченному плану забрала картину из хранилища. Она передала письмо, написанное мной собственноручно, сотрудникам офиса, а также тот самый несчастный мейл, просто зайдя через свой ноутбук в мой почтовый ящик, находясь в помещении хранилища.
Получив письмо, хранители еще раз мне перезвонили, убедились, что она — тот самый посыльный, и потом отдали ей картинку. Еще раз: я не понимаю, зачем были созданы сложности с мейлом. Они странные. И я отдаю себе отчет, что сотрудники охраны вполне имели право просто-напросто не отдать картину моей посыльной.
Но к вечеру этого же дня Стефани благополучно привезла автопортрет в Ниццу. Когда я встретил ее в аэропорту, она отдала мне коробку и облегченно улыбнулась. Я спросил:
— Страшно было? — имея в виду «конторские» игры.
— Нет, не это… Я просто ужасно боюсь самолетов, — ответила она.
Я посмеялся. За десять лет нашей совместной работы я никогда не обращал на это внимания, но и вправду Стефани не путешествует в другие страны и никогда не стремилась в интересные, дальние командировки.
Я привез коробку домой, мы раскрыли ее с женой и принялись анализировать текущее положение наших дел. Мы с Бенвенуто вернулись в нулевую точку. Он опять в Ницце, и что теперь? Как вывозить картину в Москву?
Думаю, сексотская сволочь в этот момент уже праздновала победу. Ведь другого пути у нас не было, мы должны были пересечь границу Европы во французском аэропорту, то есть прийти прямо в приготовленную для нас западню.
Попытки улететь с картиной из итальянского аэропорта стали бы самым настоящим суицидом, а транзит через любую другую страну Континентальной Европы был большим риском. «Оборотни» предупредили бы своих местных коллег, и нам пришлось бы еще хуже, чем во Франции. Здесь у нас хотя бы есть история, и можно попытаться все это как-то объяснить судье и следователям, если придется. Так что иного варианта, кроме аэропорта в Ницце, я не видел.
Разумеется, мы хорошо осознавали риск, на который шли, но все равно продолжали действовать напролом, будь что будет, надеясь буквально на «русский авось».
Я купил билеты на самолет для своего сына. Только он мог прилететь к нам из Парижа и тут же из Ниццы увезти картину прямо в Москву. Билеты я купил ему на воскресенье. Выставка же открывалась в следующую среду.
А в четверг вечером выяснилось, что мой сын тайком от меня и Ирины уже несколько дней тому назад улетел из Парижа в Москву и находится сейчас в России.
Он, оказывается, собирался прилететь за картиной в условленный час в Ниццу из России, так, чтобы мы не заметили, что он летал в Москву, и потому ничего нам не сказал. Улететь-то он улетел, но просчитался: теперь у него не получалось вернуться из-за виз.
Его французские документы были на безнадежном многомесячном продлении, и он, чтобы перемещаться через границы, пользовался испанской визой. И вот теперь он не мог сюда приехать, потому что ожидал очередную испанскую визу в Москве.
Французские официальные лица устроили из продления документов для студентов какой-то невыносимый кошмар. Бюрократические проволочки с выдачей видов на жительство во времена правления клана Саркози длились по много месяцев, это стало нормой. Обращаться за визой во французское посольство в Москве — вовсе безумие и ненужная нервотрепка. Слишком долго и слишком сложно все у них там. Проще получить визу любой другой страны Шенгенского соглашения и путешествовать по ней.