Итак, территорию боя я уже не выбираю. Значит, будем выгадывать время. И — условия.
Набираю названный Крузом номер. Перед собой кладу часы. Вычислить мое местонахождение при обилии «при-бамбасов» в аппарате могут минут через семь.
Вернее — не раньше, чем через семь минут. Так что на все про все у меня есть пять. Верных.
Трубку сняли.
— Это Дронов.
— Рады вас слышать.
— Что с Крузенштерном? — Ничего. Пока.
— Я хочу поговорить с ним. И не тяните время, через четыре минуты я повешу трубку.
— Вот что, Дронов. Наши намерения очень серьезны. Очень. И относительно Крузенштерна, и относительно его жены и детей. И относительно вас.
Чувствую, как пересыхает горло.
— Они у вас?
— Естественно. Мы подстраховались.
Думать уже некогда. Действуй!
Вообще-то, когда на меня накатывают, я всегда извиняюсь. Два раза. Даже если нападающий не прав. В корне. Он не прав, но извиняюсь я. Все бывает — человек устал, перенервничал, не правильно оценил положение… Я даю ему возможность, сообразив, все исправить. И сохранить лицо.
Он не прав, а извиняюсь всегда я. Потому что — сильнее. Если же этот идиот не понял, что человек вежлив не потому, что слаб, а — наоборот, значит, он — дебил. И его нужно лечить. Стрессом. Лучше — по голове.
Но правило сие действует только в одном случае: когда объект агрессии — я сам. Если же обижают кого-то из моих друзей…
И сейчас молчу только потому, что пытаюсь прогнать противный, тошнотный комок страха за Димкиных девчонок… И — чувство вины.., И главное — ярость!
— Ты еще не повесил трубку, Дрон?
Лицо перестало пылать, с эмоциями, вроде, справился. Вытягиваю сигарету из пачки, закуриваю. Еще — две минуты.
— Дронов?! — Голос встревоженный.
Уже хорошо. Твои спецы доложили, что вычислить мой аппарат пока не могут.
Понервничай…
— Да… — разлепляю губы. Голос чуть севший, но спокойный.
— Ты хочешь играть с нами в игры?
— Слушайте внимательно, ребята. Не знаю, что вы прояснили на мой счет…
Относительно вас я тоже все решил. Все.
— Дронов, если ты…
— Заткнись! Время дорого! Первое: сегодня в десять утра Тамара с девочками должна быть в вестибюле кинотеатра «Космос». Перед детским сеансом. Вы передадите их моему человеку. Второе…
— А ты не боишься, что мы пришлем тебе ушко одной из девочек? Или — пальчик?..
— …второе. Если в десять передача не состоится, я исчезну. Хотите войны — будет вам война. Хотите огня будет огонь. Пленных я не беру.
— Ты не отдаешь себе отчета…
— Отдаю. Только после того, как вы отпустите заложников, мы начинаем переговоры. Торг. Я знаю, сколько стоит то, что вам нужно, и не хочу продешевить.
— Четыре жизни в обмен…
— Заткнись. Речь идет о миллионах долларов. Для меня. Для вас — о сотнях миллионов. О миллиардах. О ваших жиз-нях. Все. Осталось сорок секунд. Теперь — хочу поговорить с Крузом.
На том конце провода — молчание.
Десять секунд.
Пятнадцать.
Чувствую, как пот струями стекает по телу.
Двадцать…
— Где и когда мы встретимся?
— Перезвоню в десять тридцать. После передачи заложников.
— Крузенштерн остается у нас…
— Да. Это обойдется вам в лишних полмиллиона. За такие деньги он потерпит.
— Вы самоуверенный…
— У вас осталось двадцать секунд. Пять. Еще пять…
— Дрон?..
Голос Димки я узнаю. Усталый. Смертельно усталый.
— Держись, Круз!
— Буду.
Вешаю трубку. Все, время вышло.
Без сил опускаюсь на ковер. Боль в пальцах, сжимающих истлевшую до фильтра сигарету. На руку смотрю, как на чужую, но разжать не могу. Просто давлю между пальцев тлеющий огонек. Боль становится острой, резкой.
Рука дергается, как в судороге, дую на пальцы.
Вынимаю из сумки фляжку со спиртом, провожу взглядом по полкам в поисках достойной посуды. Да, кубок. С вензелем и гербом.
Наливаю спирт, развожу водой. Немного. Делаю пять хороших глотков, запиваю.
И — расслабленно опускаюсь на пол.
Сейчас бы расплакаться. Вот только плакать я не умею. Совсем.
Вообще-то я порядочная сволочь. Получилось, что Димку я подставил. Нужно было сдать ему часть информации. Чтобы он был готов и поберегся.
Ладно, хватит эмоций.
Думай.
Разговор построил правильно. Взял инициативу, ограничил для них время принятия решения.
Согласиться на их шантаж было нельзя — не уберег бы ни Димкиных родных, ни его, ни себя.
А так — перевел разговор на другой уровень. На самый понятный для них язык.
Язык денег.
Они должны были судить по себе. По этому их эталону я поступил мотивированно. Что значат какие-то там жизни, когда речь — о миллионах!
Так что первый ход остался за мной. Впрочем, они проиграли битву, но не войну. Постараются наверстать.
Скоро семь. В запасе у меня — три часа. Терять это время тоже не собираюсь.
В данном случае — время не только деньги… Набираю номер.
— Крутов.
— Добрался хорошо?
— Как слышишь. Немножко подзадержался, пока «хвосты» сбросил — Давно тебя обставили?
— Думаю, после контакта с тобой.
— Засекли контакт?
— Нет. Полагаю, профилактически.
— Ушел чисто?
— Дрон, я или ухожу чисто, или не объявляюсь я же тебе говорил: в нашем деле любители долго не живут.
— Квартира, телефон?
— Чтоб ты не сомневался, это не оперативная, это моя личная «нычка». Нигде и никогда не светилась. Чтоб тебе было еще спокойнее — после нашего контакта я ее «потоплю». Если буду нужен — прокатывай второй вариант.
— Есть.
— Поделиться ничем не хочешь?
— По существу — нет. Только одно: против работают профессионалы самого высокого класса. Так что будь готов.
— Всегда готов! Салют я тебе при личной встрече устрою.
— «Хвосты» сам заметил?
— Часть — сам, часть — источник сообщил. ~ У тебя хорошие источники…
— Работа такая. Не покрутишься — не поедешь.