— Рисковать они не будут. Без того, на что я должен обменять Круза, — им крышка.
— Ты что, в это влез?
— Нет. Просто уж очень плотно все завязано.
— Так на что менять будем?
— Им нужна информация стратегического характера.
— А она у тебя есть?
— Нет. Но будет.
— И ты собираешься ее отдать? Бандитам, которые захватили Димку?
— Нет. Тогда крышка нам.
— Нам с тобой?
— Нет. Всем.
— В смысле?
— В прямом.
— Дай еще глоточек. — Андрей тянется к фляге.
— А рука потом не дрогнет?
— Нет. — Андрей действительно сделал только один глоток. Помолчал, глядя прямо перед собой. — Ладно, боярин… Придумал, как Димку вытаскивать?
— Да.
Кленов шумно выдохнул:
— Излагай.
— Кленов, ты когда в последний раз банк грабил?
— Вообще не грабил. А что, нужно?
— Придется. Меня ведь с такой рожей в приличное финансовое учреждение не впустят. Хотя… — Тыкаю носком ботинка в саквояж крепыша.
— Что у тебя там?
— Пропуск.
Без минуты семнадцать подкатываю к парадному входу «Артана». Ибо точность — вежливость королей. Особенно если время отсчитывает «Ролекс».
За прошедшие четыре часа многое изменилось. Включая мою внешность и автомобиль. Теперь я в обыденном длинном «форде», взятом напрокат у одного левого субъекта под честное слово и солидный залог. Настолько солидный, что вдвое окупает стоимость этой рухляди, отъездившей свое по дорогам Европы лет эдак десять назад и купленной каким-нибудь «челноком» в Познани по цене дырки от бублика. Надеюсь, от погони на ней спасаться не придется.
Ну, а внешность…
Пришлось заехать в самый фешенебельный салон. Дико грязный, но все-таки пятисотдолларовый костюм сыграл свою роль: внутрь меня впустили. Приняв, очевидно, за президента банка, потолковавшего с собственными похитителями. Лицо, волосы, бороду привели в порядок с помощью массажей, примочек и кремов за какие-то сорок минут. Сам себя не узнал. Лицо сохранило общую припухлость в целом, но притом приобрело благородный темно-оливковый отлив, словно последние месяцы я только тем и занимался, что отстреливал слонов где-то на юге Африки.
От иных услуг, входящих в комплексное обслуживание, не без труда отвертелся. А когда рассчитался новенькими банкнотами с добродушным Франклином на «аверсе», мои акции поднялись разом, как бумаги «МММ» после решения Лени Голубкова покупать дом в Париже. Пунктов на двести. Приглашали заходить еще.
Под такое лицо пришлось прикупить костюм — в тон. Для завершенности художественного образа заглотнул лошадиную дозу бодрящих. Бронежилетом снова пренебрег: то ли из-за запавшей в душу картины того, как титановые пули прошивают «антикалашников», то ли по легкомыслию.
Втискиваю «форд» между двумя «телегами» покруче, хлопаю дверцей. В кабине, на приборном щитке, начинает равномерно пульсировать зеленая лампочка. Надеюсь, эта «дура» не рванет раньше времени.
Незнакомый привратник, распахнувший дверь при моем появлении, тенью застыл на крыльце. Зеленый отсвет в машине он заметил. Ну да мне нечего скрывать от народа. Особенно от такого!
Прохожу, поднимаюсь в зал.
— Вас ждут в кабинете наверху, — доверительно сообщает привратник. А я просекаю пока обстановку.
Народу немного, но он есть. А что еще важнее — официанты, а значит, и девочки кордебалета остались. Разумно: работа в таком заведении предполагает контакты с ФСК, РУОПом, МВД, «крестными отцами», вернее, с начальниками их «оперативных отделов». А посему, чтобы мероприятием не заинтересовались те, кому не нужно, люди Организании ограничились подменой охраны. С надеждою завершить обмен скоро: обслуга таким образом и не заметит какого-то там «спецобслуживания»; время еще детское, а ближе к вечеру клуб начнет заполняться.
Ну а насчет «не заметят.» — это я погорячился; обслуга всегда замечает все.
Это «хозяева жизни» могут ее не замечать, и тем допускают ошибку.
— Нет. Я сяду в зале. — Легким движением отстраняю сопровождающего и направляюсь к столику у стены, недалеко от эстрады. Усаживаюсь. С этого места можно видеть весь зал.
Мгновенно появляется метр — Иван Михеевич Савин, монументальная фигура замирает у стола.
— Что будем кушать?
Естественно, Михеич меня признал, но — выучка: то я был работник, а сегодня — гость.
— Михеич, сообрази сам что-нибудь, только чтобы челюсти клиента не перегрузить. Им сегодня досталось.
— Мясное суфле? Рыбное?
— Валяй. И то и другое. И можно без хлеба.
— Есть расстегайчики с налимьей печенкой. Во рту тают.
— Ну раз тают…
— Из напитков?
— Я бы выпил муската. Уж не суди строго!
Метр делает едва заметное движение плечами: дескать, у богатых — свои причуды. Мускат под мясное суфле и рыбные расстегаи — не просто безвкусно, кощунственно!
Ну должен же у меня быть хоть один недостаток! Маленький! Может, так и жизнь сладкой покажется?
Да, под предстоящий разговор — мускат и только мускат! Выдержанный! С едва уловимым привкусом уставшего от солнца винограда…
Михеич удалился.
Незнакомый мне официант материализовался и оставил аперитив…
— Дрончик! Милый!.. — Катька Нестерова выпорхнула неизвестно откуда и легко примостилась на стуле рядом. — Ой, кто это тебя так отделал?
— В каком смысле? — двигаю я бровью. Действительно, что она имеет в виду: работу крепыша или искусство массажистов-декораторов?
— А-а… — Катька уже спешит дальше. — Дрончик, ты! что, разбогател? Ты сегодня гость? — Ага. Не знаю, надолго ли…
— Ой, девчонки будут рады! Мне как Михеич шепнул я и не удержалась…
Ничего, что подошла?
— Очень даже…
— Дрончик, ну что для тебя сделать, чего ты хочешь? Кроме портвейна, конечно, — его ты всегда хочешь…
— Любви.
— Это как понимать? — Катька быстро притянула мою голову и чмокнула в щеку.
— Ты чего морщишься?
— Катюш…
— Ну да. Тебя все-таки отделали… А я тебя все равно еще поцелую… — Девушка снова наклоняется к моей щеке… — Дрончик, тут люди какие-то… — шепчет одними губами. — Сережка Блудов с тремя ребятами на всякий случай на стреме, недалеко… Как тебе помочь, ты скажи…
Целую девчонку в шею. Шепчу:
— Не подставляйтесь! Поняла?
— Да…