– Поехали! – бросил мэр Витьку. Сейчас он из машины свяжется с генералом, выдаст золотопогонному звиздюлин – наряд прикандыбает шустро, скрутит этих пролетариев-гегемонов, накостыляет со зла по первое число и законопатят соколиков суток на сорок пять: три по пятнадцать. Так и будет!
Витек пожал плечами, настроился занырнуть в машину, да не тут-то было: крупный Колян, подогретый мнимым «бегством» противника и сивушными парами, шустро для его комплекции ринулся вперед, ногой заблокировал дверцу… Витек, с выражением тупого удивления на круглом детском лице, подал было огромное тело из авто, разобраться, да и запнулся, как на палку налетел: разошедшийся увалень-гегемон хлестнул коротким апперкотом в подбородок, и «водила-телохранила» рухнул подкошенно, кулем.
Юрий Евгеньевич на секунду потерял дар речи. Беспомощно оглянулся на дверь подъезда. Как же! Ментовский сержант, что просиживал штаны попугаем-консьержкой, «отлучился»; тут на мэра нежданно-негаданно накатила самая натуральная злобность: забурели, хо-лопы, от спокойной жизни! Ну ничего, будет вам, как только…
– Вытряхивайся, толстопузый, покалякай с рабочим классом, – отвлек его от размышлений хриплый голос здоровяка. Всклокоченная голова «рабочего класса» просунулась в окно, наполнив салон перегаром какой-то на редкость сволочной сивухи и селедки.
Вот тут «отец города» растерялся по-настоящему. Некстати вспомнился и анекдот про чуть оперившихся отморозков, стопорнувших подрезавший их «мерседес» и накативших на вынырнувшего из салона мужичка в кепке:
«Ты кто, блин, такой борзый?»
«Я – мэр Лужков!»
«Вот у себя в Лужках и быкуй, а это Мос-ква-а-а!»
И все же Юрий Евгеньевич сумел справиться с собой, спросил строго:
– Что вам нужно?
– Ну ты даешь, толстопятый! – искренне удивился Колян, запросто распахнул дверцу и ввалился на заднее сиденье, устроившись рядом с мэром. – Если слуга не идет к народу, то народ идет к слуге, – гыгыкнул здоровяк. Добавил: – Что нужно, говоришь? Да потолковать!
У Клюева мелькнула было надежда, что этот дебил Витек все же оклемается вскорости, а потому есть смысл поддержать беседу…
– И не думай, – осклабился пролетарий: видно, Клюев непроизвольно дернул взглядом в сторону отключившегося охоронца. – Твоего папконоса я приласкал основательно, без дураков… Пусть отдыхает… А надо – добавим! Десантура веников не вяжет! – гордо закончил он, икнул, осведомился: – У тебя водка имеется, лишенец?
Растерянность Юрия Евгеньевича вдруг превратилась почти в панику, а в голову лезло допотопное ругательство: это ж хунвейбины какие-то! Сюрреализм происходящего подчеркивался тем, что за слегка тонированным стеклом авто все оставалось мирно и буднично: и двор элитного дома, и блестящие под утренним солнцем стекла в окнах верхних этажей… Казалось, сейчас кто-то выйдет из подъезда, и вся эта странная, по-хожая на затянувшийся дурной сон ситуация разом прекратится…
Но ситуация если и изменилась, то только в самую неприятную сторону: на водительское сиденье влез мелкий, обозрел убранство салона, выдохнул:
– Клевая тачка, а, Колян? Покатаемся?
Колян пожал плечами, чувствительно ткнул Юрия Евгеньевича в бок и снова икнул:
– Ты чего уши макаронами свернул, конь педальный? Водяра у тебя имеется в этой колымаге?
– Послушайте, ребята… – быстро заговорил Клюев. – Я – мэр Покровска…
– Да иди ты! – искренне удивился Колян, проблеял тоненько: – Мэ-э-эр… Слышь, Эдя, ты с мэрами когда-нибудь квасил? – спросил он напарника.
– Я понимаю, у вас головы трещат после вчерашнего… – Клюев ловко слазил во внутренний карман, вынул бумажник, оттуда – сотенную, подал Коляну: – На опохмелку этого должно хватить.
– Ну, мля… – протянул озадаченный Колян. Взял бумажку, посмотрел на свет. – Настоящая… – Поднял на «отца города» не замутненный излишним интеллектом взгляд, спросил: – Так ты, значится, и есть Клюв?
Мэра передернуло. Он знал, что в городе его час-то так и кличут, Клювом, добавляя немудреное присловье: «Курочка по зернышку клюет, а весь двор засирает».
Вспышка ярости накатила сама собой; за свои сорок три года Клюев прошел все же немаленький путь «от сперматозоида до маршала», ну, пусть не до маршала, но чин у него – генеральский! И если уж говорить здраво, в последнее время положение его было таково, что, стоило ему только мигнуть, любой человечек, создававший ему проблемы, исчезал навсегда не только из его жизни, но и из жизни вообще. Позволить сейчас, чтобы какая-то задрюченная шпана…
Глаза сузились в жестком прищуре, уголки губ опустились.
– Вот что, ре-бя-та. Выметайтесь отсюда мигом. У вас есть минута. Или у вас появятся такие трудности…
Работяга Колян отстранился озадаченно:
– Во как запел, слуга народный? Грозисся? Да место твое у параши, ты уразумел, Плюев? – Колян осклабился, изо рта его стекла густая слюна – прямо на отутюженную брючину городского «головы».
Юрий Евгеньевич отпрянул, схватился за ручку дверцы, рванул, и – голова от короткого, резкого удара поплыла куда-то в непроглядную темень…
Малорослый напарник Коляна спокойно спросил:
– Ну что?
– Угомонился, – констатировал тот.
– Поехали?
– Ага.
– А что с этим делать? – Малорослый кивнул на продолжающего «отдыхать» Витька.
– Эдичка, да как обычно, – пожал плечами Колян.
Напарник понятливо кивнул, наклонился к лежа-чему. Движение его маленьких рук было скорым и непринужденным: голова Витька вывернулась куда-то вбок и назад, в шейных позвонках что-то явственно хрустнуло, и водила затих навсегда. Эдичка заботливо отодвинул его от авто, прикрыл труп своей замусоленной штормовкой, сел за руль, хлопнул дверцей, запустил стартер. Ловко развернул машину, вышел, открыл багажник. Вдвоем с Коляном они забросили туда труп незадачливого Витька, вернулись в салон.
– Ну что, с ветерком? – осведомился Эдик.
– Валяй. Эту тачку вертухаи не стопорят.
– Поехали! – Колян вынул из внутреннего кармана потертого пиджачишка дорогой мобильник, набрал несколько цифр, произнес:
– Товар упакован.
…Юрий Евгеньевич очнулся минут через тридцать. Недоуменно огляделся, повернулся неловко, охнул, почувствовав острую боль в селезенке. Рядом с ним сидел тот самый Колян, невозмутимо покуривая дорогую сигарету с золотым ободком. Машина неслась по шоссе, вокруг стеной стоял бор, все посты ГАИ давно миновали… В таком случае…
На душе у Юрия Евгеньевича стало слезливо и мерзко. Но терять лицо было нельзя – эти ребята вовсе не шпана, а это означало, что…
Клюев закаменел лицом, проговорил тихо:
– Похоже, у меня неприятности…
– Ты даже не представляешь себе, какие, – спокойно подтвердил Колян.