— Есть.
— Вязать аккуратно. Никаких повреждений! — предупредил Герман. — Чтобы был как анчоус в собственном соку!
— Упакуем. Девку — тоже?
— Про нее команды не было. Зачищайте.
— Есть.
— Ну а мы вдвоем пойдем поговорим с капитаном. Недолго, — продолжил Костин. — Как в том кино? Потолкуем о делах наших скорбных. Как только ментика завалим — мочить всех.
* * *
— …Ты знаешь, мне страшно. — Лена лежит на спине, поворачивает ко мне лицо, и я вижу в глазах ее слезы.
— Страшно?..
— Да. Такое ощущение, будто мы сейчас в купе поезда, а вагон наш, да и сам поезд загнан в какой-то тупик на неведомой узловой… И хоть купе у нас — «люкс», а где-то там, за шторками, — вспышки выстрелов или зарниц приближающейся грозы, чьи-то тени неясные совсем, кто-то перемещается по путям, что-то готовится, и это что-то ужасно… В нашем закутке, салон-вагоне, и официанты вышколены, и ананасов с рябчиками навалом, и вина коллекционные… А на самом деле мы совсем беззащитны перед тем темным миром, совершенно как недельные щенки, оставшиеся сиротами… Стекло, которое можно раскрошить бульником, да колышущаяся занавесочка — вот и вся наша защита… Словно шипы у Розы Маленького Принца… Мне страшно…
— Со мной тоже?
— Даже еще больше… Порой мне кажется, этот мир или князь мира сего не терпит гармонии любви и делает все, чтобы ее разрушить… А люди бегут за золотом часто вовсе не из алчности — просто ищут за блистающим металлом защиту, надеются возвести на грудах тяжкого от крови золотого песка несокрушимые стены, крепости, замки, которые защитят их жизни и семьи…
— …и подобны человеку безрассудному, строящему дом свой на песке… «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое».
— Это из Библии?
— Евангелие от Матфея.
— Похоже. Неверность, зыбкость — все это из нашего нынешнего… Знаешь, такое ощущение, что набрали какой-то номер, сначала — длинные гудки, а потом — равнодушный механический голос: «Вы не туда попали…» Мы все — не туда попали… А куда нужно-то? Очень неуютно так жить. И страшно. Просто… Любовь — это и великая сила, и полная беззащитность перед всеми, кого любишь… Но — только так и можно испытать счастье… Слушай…
— «Если хочешь, я спою, слушай, если тронул я твою душу…» — напел я песню из какого-то старого кино… И фильма не помню, и песня забылась, а вот мелодия…
Я снова беззащитен становлюсь,
И ввысь стремлюсь, и чувствую полет.
И дальняя серебряная грусть
Чуть холодит, как первозимний лед,
И дальняя, сиреневая ночь
Мерцающими звездами близка —
Ты сказку мне, цыганка, напророчь,
Надежную, как замок из песка…
Но осень зачертила все дождем —
Тревожен блик танцующих теней —
Не место и не время быть вдвоем,
Брести по снежной стылости аллей.
И ветер равнодушно гонит прочь
В начальственную строгость площадей —
Ты сказку мне, цыганка, напророчь,
Надежную, как замок из дождей…
И прошлое становится ясней,
И будущее — чисто и легко,
И слышен скорый бег ночных коней
В рассветный звон утерянных подков,
И дальняя, серебряная грусть
Чуть холодит, как первозимний лед…
Я снова беззащитен становлюсь.
И ввысь стремлюсь.
И — чувствую полет!..
— Это откуда?.. — шепотом спросила девушка.
— Не помню… Из какой-то книжки…
— Послушай… А ведь любовь — это не только полная беззащитность, но и…
Она же сильнее смерти, правда?
— Правда.
— Знаешь, почему? Мужчина, настоящий, сильный мужчина, должен хоть где-то оставаться слабым… Беззащитность — обратная сторона воли. И каждому нормальному мужчине нужна такая женщина, с которой он может себе это позволить.
Быть беззащитным… Быть любимым… Быть любящим…
Ты знаешь, вот странный этот мир… Мы живем в нем долго, и истины все известны изначально, а мы как глухие и слепые — не видим ничего и не слышим…
Я как-то поняла… Глупо ждать чего-то, чтобы сделать потом что-то… Может, я плохо объясняю… Просто… Просто, чтобы жить счастливо каждый день, чтобы тебе самому хорошо было, нужно каждый день сделать что-то хорошее кому-нибудь… Не важно, что это будет — пусть взгляд, пусть слово, важно, чтобы каждый день, чтобы… Я понятно говорю?
— Яснее не бывает…
— Но только я не хочу, чтобы… — Девушка замерла, лоб собрался морщинками. — Знаешь, в чем наша настоящая беда?
— В чем? — Мы перепутали день с ночью.
— Мы с тобой?
— Нет. Мы все. Люди.
Ночь в окуляре инфракрасного прицела была не такой уж темной. Володя Савосин разбил базу и прилегающие окрестности по секторам, отметил основные ориентиры, прикинул расстояние… Он был готов.
Первого Володя «срисовал» за территорией базы. Он примостился на чердачке магазинчика, в двадцати метрах от входа в «Лазурный берег», и, судя по всему, держал на мушке «АС» железный «фургончик» — палаточку. «Присел» парнишка грамотно, но и на старуху бывает проруха: по-видимому, решив расширить сектор обстрела, начал шебуршиться, примериваться, чтобы доставать еще и базу.
Ментовский капитан попугал этого тихушкина: с автоматом в руке прошествовал к «ночным администраторам», что располагались в маленьком домике при входе в «Лазурный берег», и парниша решил взять мента на мушку — на всякий случай.
Хм… Как говаривал один герой-любовник, опрыскивая дезодорантом «мужскую гордость» перед походом на представление к великосветской даме: «На всякий случай». И добавлял, пшикнув пару раз из того же флакончика на задницу: «А случаи бывают разные…» Это «спортсмен» если и знал, то в расчет решил не принимать. Значит, такая уж его судьбовая фортуна!
Савосин зафиксировал голову стрелка в рамке прицела, и тут — тот поднял лицо и посмотрел прямо на Володю. Реакция у парня, как и интуиция, оказалась отменной: не целясь, он нажал спуск автомата, пули кучно ударились в деревянное перекрытие над головой снайпера, обозначив поправку прицеливания… Ну уж такой радости Савосин ему доставлять не собирался и плавно отжал спусковой крючок.
«Спортсмен» ткнулся головой в настил. «Фенита ля комедия…» Ежели, конечно, это была комедия…
Дальше было еще интереснее. Из железного ларька вышел парниша, молча обозрел окрестности, грамотно определил возможное место расположения снайпера и приветственно махнул рукой. Храбрый… Похоже, он резонно решил: те, кто не против нас, — те с нами. Ну и наоборот. Володя подумал секунду, чиркнул кремнем. Парень у ларька кивнул понимающе, дал знак: бойцы высыпали из «железки», как горошины. Двое — вооружились «Калашниковыми», извлеченными из фургончика, застывшего перед палаточкой, один — быстренько смотался на чердак магазинчика и завладел трофейным «АС»; на секунду вся группа собралась вокруг старшего и мгновенно рассыпалась по периметру базы отдыха. Что это за ребята — Володя не знал, но, судя по экипировке, не «спортсмены» и даже не «разрядники»; впрочем, и не бандиты: чувствуется почерк госслужбы. И хотя в наше время это ни о чем не говорит, а все же… Кто не против нас — тот с нами!