— Водки подавала?
— Отказался, — глухо ответила из своего угла Севастьянова. — Пойдешь?
— Погляжу еще… — Рябому почему-то очень не хотелось входить в ту комнату, где сидел этот широкоплечий спокойный человек. Почему? Даже сам себе он не мог бы точно ответить, но не хотелось, и все, словно какое-то подсознательное чувство удерживало его, может, насторожило то, что питерский отказался выпить водки?
— Сказал, почему не хочет? — повернулся Мишка к Севастьяновой.
— За делом, говорит, пришел.
— Ага… — кивнул Рябой. Пытаться получить от хозяйки более пространный ответ или добиться от нее изложения собственных впечатлений о госте было делом пустым, это Мишка знал по опыту — иначе Севастьянова не была бы Севастьяновой: ее капитал — молчание. Ну что, надо идти к гостям?
Тем временем сидевшие за столом допили чай. Питерский достал из кармана жилета часы, щелкнул крышкой, укоризненно покачал тщательно причесанной головой.
— Опаздывает.
Голоса доносились через перегородку между комнатами глухо, приходилось напрягать слух, но разобрать слова все же было можно.
— Придет, — ответил Мартын, переворачивая свой стакан на блюдце вверх дном. — Может, банчок смечем?
Он достал карты, быстро перетасовал колоду. Питерский с меланхоличной улыбкой наблюдал за ловкими движениями толстых пальцев Мартына, тискавших уже потрепанные атласные листы.
— Поиздержался… Если в долг? — тихо сказал он.
— А на часы? — прищурился Мартын.
— Что в ответ? — усмехнулся питерский.
— Найдем, — успокоил Мартын и, снова перетасовав колоду, протянул руку с положенными на ладонь картами к гостю. — Сдвинь.
Рябой напрягся — он знал, что Мартын никогда честно не играет. Заметит это пришлый или нет? Как станет играть?
— Давай по банку втемную… — сдвинув карты, предложил гость.
Мартын быстро выкинул на стол рубашкой вверх одну карту, потом вторую, застыл, выжидательно глядя в лицо питерского.
— Еще одну! — взяв со стола карты, он, не открывая, по-тюремному дунул на листы, потом раздвинул их и тут же бросил перед собой.
— Очко!
— Фарт… — изумленно протянул Мартын и начал играть свое. Вот на стол упала одна карта — туз бубей, следом вторая — крестовая десятка.
— И у меня очко! — довольно захохотал Мартын. — Давай часы, приятель, банкир выигрывает.
Не вставая с места, питерский протянул руку и быстро вытащил из колоды еще одного туза и еще одну десятку. Молча поднес их к лицу ошарашенного Мартына и бросил на стол.
— Так что ты там ставил в ответ? — небрежно поинтересовался он. — Играть не умеешь, даже колоду по-человечески не зарядил. Болвана нашел?
— Да я… — поднялся Мартын.
— Сядь, сявка… — устало сказал питерский и, как показалось Рябому, только концами пальцев дотронулся до груди Мартына. Но этот грузный человек вместе со стулом грохнулся на пол.
«Пойду», — решился Мишка и быстро вошел в соседнюю комнату. Брезгливо поглядев на поднимающегося с пола Мартына, приказал:
— Выйди! И ты тоже… — дернул головой в сторону Монашка. — Да скажите, пусть подадут закусить. Ну, — присаживаясь напротив питерского, спросил Рябой, — знакомиться будем?
— Если с толком к делу, то познакомимся, — прищурился тот. — Меня в Питере Косым звали… Да не держись ты за свой шпалер на кармане, не обижу, — и он обезоруживающе улыбнулся.
— А чем докажешь, что ты Косой из Питера? — поглядывая на Севастьянову, поставившую на стол бутылку и закуску, недоверчиво спросил Мишка, не убирая руки с нагана, спрятанного в кармане.
— Может, думаешь, что я начальник МУРа? — засмеялся Трепалов, выдававший себя за Косого.
Рябой усмехнулся в ответ на шутку питерского и разлил водку по стаканам. Но гость сдвинул свой стакан в сторону:
— Сначала о деле.
— Да ты говори, говори, я слушаю… — Мишка опрокинул водку в рот и захрустел огурцом. — Чего там у тебя?
— Железнодорожные кассы!
— Тю, малохольный… — Рябой даже замахал перед собой руками, зайдясь визгловатым смешком. — И это все?
— Не зря же я сюда из Питера мотал, надо расход обернуть. — Трепалов наклонился ближе к бандиту. — Одни, конечно, не возьмем. Но если с умом на это дело других нам в помощь…
— Кого это? — сразу насторожился Рябой, даже перестал жевать. Кого тут знает приезжий, к кому может пойти с предложением провернуть это заманчивое, денежное дело, и вправду сулившее при удаче ломовую деньгу, несчитанную, немереную? У самого Мишки никаких планов насчет таких крупных дел не было, но и упускать фартовый шанс враз снять куш, какой и не снился, он тоже не хотел. Кассы — это тебе не ночных, запоздалых прохожих топором брить или грабить пекарни, спуская потом муку перекупщикам-спекулянтам. Ну, квартирки можно пощупать, ну, еще… Но мелочь все, мелочь. А давно хочется взять, так взять, чтобы все от зависти засохли. Стоит выведать у питерского, как и с кем он намерен дело провернуть, ой стоит.
— Найдутся желающие. Дружок мой, Водопроводчик, хотел спроворить насчет касс, да не успел. Малец его сказал мне, что ты здесь в авторитете, в Иванах ходишь, имею надежду через тебя…
— Подумаем, подумаем, — быстро сказал Мишка, прикинув про себя, что приезжий-то оказался не так прост, тертый малый, сразу не раскрывается. — Кого все же хочешь в долю взять? Скажи.
— С Гришей Адвокатом можно перетолковать? А Сабан, Чума? Других, пожалуй, беспокоить не будем пока, поскольку толку от них на грош, а ломаться при дележе станут на целковый. Ну, берешься?
— Перетолковать можно. — Рябой закурил папиросу и откинулся на спинку стула, в упор разглядывая Трепалова. — Только как бы потом нам самим на бубях не остаться. Ты им все наши планы выложишь, а они и…
— А ни тебе, ни им! — усмехнулся Трепалов. — Весь план построен на том, что человечек надежный там у нас есть, который в нужный момент дверь в денежные хранилища откроет. Знает он только меня, а его — только я.
— Вот-вот, знаешь вроде ты один, а говоришь: «У нас есть». Это у кого же — у нас? Давай уж начистоту.
— Вторым был Водопроводчик. Только он теперь, думаю, ангелам одним в райских кущах может про человечка из касс рассказывать.
— Подумаю, — пообещал Мишка Рябой. — Обмозгую.
— Думай, — равнодушно согласился Трепалов. — Когда ответ дашь?
— Спешишь? — Мишка про себя уже торопливо прикидывал все за и против предложенного питерским крупного дела. Только бы взять кассы, а там видно будет, кому что достанется, — все люди смертны, в том числе и питерский гость.
— Не с руки мне тут лишнее время болтаться без дела. Откажешься ты — с Чумой или Адвокатом переговорю. Но тогда не обессудь, в долю уже звать не буду.