Кудин молча повертел пальцами, повздыхал.
— Сережка! Подай стулья!
Вбежал мальчонка лет восьми, притащил стулья. Генка помог ему их поставить, мимоходом погладив мальчишку по голове — дети, они ласку любят: у него своих двое, знает. Присели.
— Честно говоря, я несколько озадачен визитом уголовного розыска… Иди, Сережка, не путайся тут! — прикрикнул хозяин на мальчишку.
— В услужении держите? — прищурил на него светлый глаз Шкуратов.
— Сирота, кормим, одеваем, учим… — вздохнул Кудин. — Нашему торговому делу тоже учиться надо.
Мальчишка вышел. Опять помолчали.
— Не знаю, что вас интересует, господа-товарищи. — Кудин развел в стороны пухлые руки. — Комиссионная торговля у меня. Вы понимаете, что это такое — комиссионная торговля?
— Понимаем, — успокоил его Жуков.
— Слава Богу… Принесут — купим, оформим как положено. Я всегда законы соблюдал. Да что говорить, вот, пожалуйте, поглядите сами. Иван Федотыч! Принесите книги.
Заглянувший в контору Алдошин быстро вернулся с толстыми приходно-расходными книгами.
«Почему хозяин их не в сейфе держит? — подумал Генка. — Вон какая гробница в углу. Или приказчик их ведет?»
— Вот, пожалуйте… — Кудин раскрыл гроссбух и ткнул крепким ногтем в страницу, — все как есть. Мы законы уважаем, если что и возьмем, то так, мелочишку. Но чтобы краденое или что запрещено — у нас нет!
— Да мы не о краденом… Позвольте? — Жуков взял гроссбух, начал его внимательно изучать.
— Скажите, вы сами заключаете сделки с клиентами, проводите торговые операции? — поинтересовался Шкуратов.
— Ну, это зависит от суммы. Когда сам, когда приказчик. Алдошин Иван Федотович.
Алдошин, стоявший у стены, молча поклонился.
— Вот, Иван Федотович, ответь господам-товарищам.
«Дошло, значит, до риска-то, — пронеслось в голове у старшего приказчика. — Теперь Иван Федотович выкручивайся? У-у, боров! А что делать, выворачиваться надо…»
— Как же-с, случается и мне принимать товар, — шмыгнул носом Алдошин. — И металл драгоценный, бывает, принимаем, но редко-с. Наркомфин запрещает много принимать, да и откуда у народа? Помилуйте, после стольких бурь житейских.
— Но бывает?
— Как не бывать-с? Сами понимаете, некоторые и в голод сберегли. Бывает, как же-с, сдают. Колечко там или брошечку, часики. Но у нас все согласно закону. И фининспекция была, проверяли-с.
— Последний раз третьего дня принимали? — глядя в книги, спросил Жуков.
— Совершенно верно, третьего дня. Двадцать пять грамм, согласно этому и запись соответственная сделана. Извольте проверить. — Алдошин ткнул худым пальцем в строку, забежав сбоку Жукова.
— Вижу, — недовольно буркнул тот. — Позвольте поинтересоваться: где храните приобретенное? Возьмите ключики и сверим с книгами. Надеюсь, у хозяина возражений не будет?
Кудин только махнул рукой:
— Проверяйте, воля ваша.
Открыли сейф. Шкуратов скучно глядел на его содержимое. Жуков начал дотошно сверять купленные вещи с книгами.
— Сережка, подай счеты! — крикнул Алдошин.
Мальчишка быстро принес большие счеты, отдал. Поглядев на Геннадия, незаметно показал ему глазами на сундук в противоположном углу, старый, обшарпанный, покрытый домотканым половиком.
Алдошин, поймав взгляд мальчика, выставил его из конторы.
— Все верно, — сказал наконец Жуков, возвращая книги. — Благодарю.
— Что вы, не извольте беспокоиться, — старший приказчик кинулся запирать сейф.
— Иван Федотович, а что у вас тут? — Шкуратов подошел к сундуку и, наклонившись, откинул покрывавший его половик. Открылись кованые полосы, большой замок на массивных петлях, намертво вделанных в дубовое дерево сундука.
Кудин закрыл глаза. Лицо его покрылось мучнистой бледностью. Алдошин медленно оторвался от сейфа.
— Тут? — словно не понимая, о чем его спрашивают, повторил он. — Так, для сиденья приспособлен, половичком покрыт. А внутри мелочишка всякая.
Приказчик разом вспотел, но боялся вытереться. Так и стоял, чувствуя, как противные соленые капли пота лезут за шиворот, скользя по ложбинке на шее.
— Откройте, пожалуйста.
— Что, э-э?..
— Сундук, говорю, откройте.
— Этот?
— Ну да, этот. Открывайте!
— У меня нет ключа! — неожиданно заявил Алдошин. — Нет.
— Позвольте? — Шкуратов протянул руку к связке ключей. — Я попробую.
Как зачарованный глядя в его глаза, Алдошин протянул ключи, потом смотрел, как этот здоровенный мужик ловко отпер замок, откинул крышку, быстро переворошил рухлядь и начал вытаскивать купленную недавно церковную утварь.
— Не успели… — простонал Кудин.
— Вот-вот… — усмехнулся Генка. — А мальчонку и пальцем тронуть не смей!
* * *
Для начала один из приказчиков жестоко выпорол Сережку — веревкой, смоченной в соляном растворе. Потом выволок на улицу и, дав хорошего пинка, отшвырнул почти на середину переулка.
— Пущай тебя теперя милиция кормит!
Мальчишка тяжело поднялся, подул на ободранные при падении ладони. Медленно пошел прочь.
Сзади, словно ставя точку на его прежней жизни, гулко захлопнулась дверь черного хода магазина Кудина…
* * *
Родственника Воронцов встретил неприязненно-настороженно. Окинув взглядом его возмужавшую фигуру, с какой-то завистью отметил, что Анатолий изменился в лучшую сторону: по крайней мере, внешне. Исчезла давняя худоба, уступив место сухощавой стройности, подтянутости; взгляд, не потеряв мягкой задумчивости, стал тверже — Черников словно распрямился, потерял на дорогах Гражданской войны и революции свою сутулость и болезненную скованность.
— Отыскал-таки… — бросил Воронцов, пропуская Анатолия в комнату.
«Хорошо еще, военного не носит, как многие из этих, — подумал Андрей. — В штатском он выглядит как-то привычней».
Сознаться самому себе, что увидеть Черникова в военной форме было бы для него невыносимым, он не захотел.
— Ты не рад мне? — Анатолий, сняв шляпу, присел на край стула.
— Это имеет значение? — Воронцов прохромал мимо него, опустился на свободный стул с другой стороны стола. — Если хочешь, то я себе самому не рад. Устроит? А что ты не в военном? — не удержавшись, спросил он.
— Я давно демобилизовался. Работаю в газете. Ты разве не знал?
— Слышал…
— Ты женился? — спросил Анатолий, заметивший у кровати женские туфли.