Несколько человек встали под окнами, держа наготове оружие. Шкуратов, Саранцев и Головин поднялись на крыльцо, потихоньку ставя ноги — чтобы не заскрипели в ночной тишине старые доски пола крыльца, подошли к двери.
Геннадий коротко и требовательно постучал три раза, совсем как Пашка Заика несколько минут назад…
* * *
Войдя в комнату, Пашка остолбенел — за столом, не сняв своего кожаного пальто, сидел и ел Антоний, жадно запихивая в рот большие куски.
— Ты?.. — Заика устало прислонился плечом к косяку.
— М-м-м… Ну я… И что? — Антоний только покосился на Пашку и продолжал быстро есть, двигая желваками на высохшем за один день лице.
— Сбежал? — недоверчиво прищурился Заика.
— Да… Удалось вот… — Антоний наконец отодвинул от себя тарелку. — Чего уставился на меня, как на привидение? Можешь пощупать, я во плоти… Где мальчишка?
— Утек, гаденыш. Я его к милиции наладил, тебя высматривать, а он утек.
— Ну и черт с ним, — равнодушно отозвался Антоний, закуривая… — И нам пора.
— Где же ты столько времени был? — все еще не входя в комнату, подозрительно спросил Заика.
— Перепрятал пока кое-что, а куда — не твое дело! Собирайся, уезжаем. Сегодня, прямо сейчас. Перед уходом хозяйку…
Стук в дверь заставил обоих вздрогнуть. Антоний пристально посмотрел на Павла:
— Кто это?
Заика быстро выхватил револьвер и шагнул в сени, прислушиваясь. Потом приник глазом к потайной щели в двери. Моментально вернулся, смешно прыгая на цыпочках, но Антонию, встревоженно глядевшему на него, было не до смеха.
— О-они! — заикаясь, проговорил Пашка свистящим шепотом. — М-милиция.
— Ты привел на хвосте, паскуда, — пошел на него Антоний. — Мной откупиться хочешь?
Он быстро вырвал из Пашкиной руки оружие и выстрелил несколько раз в дверь. Оттуда раздались ответные выстрелы, затрещала филенка двери, срываемой с петель.
— Т-ты что? — кинулся к Антонию Пашка, — Убьют…
Начал хватать за руки, отнимая оружие.
— Пошел… — отпихнул его Антоний, но Пашка вцепился как клещ, повиснув на кожаном пальто.
Дверь в сенях начала подаваться, грозя вот-вот рухнуть. Антоний, волоча за собой по полу вцепившегося в него Заику, кинулся к окну; пытаясь освободиться, лягнул Пашку ногой, попав по лицу, — у того потекла кровь из разбитого носа, но Пашка не выпускал.
— Шдаться… — прошепелявил он разбитыми губами.
— Дурак! — Антоний, резко развернувшись, несколько раз выстрелил в залитое кровью Пашкино лицо. Не глядя на труп, отбросил наган и, выбив ногой раму, выбросился в темноту ночи…
* * *
В кабинет начальника МУРа Антония привели через два часа. Бандит выглядел хмурым и подавленным. Не проходя к столу, остановился ближе к порогу, уставясь глазами в пол.
Виктор Петрович вышел из-за стола.
— Ну вот, Назаров, не прошло и половины суток, как мы опять увиделись… Имеете что сказать мне до проведения официального допроса?
— Имею… — буркнул Антоний. — Разрешите присесть?
— Подайте ему стул, — распорядился Виктор Петрович.
Усевшись, Антоний обвел глазами кабинет, словно оценивая стоявшую в нем мебель, покосился на вставших рядом с ним сотрудников милиции.
— Ишь, архангелы… Вот что, гражданин начальник МУРа. Хочу вас просить сохранить мне жизнь и потому готов в ответ за это выдать вам лично двенадцать пудов драгоценного металла, золота и серебра, взятого мной в церквах. Пойдет? Даю больше, чем сам вешу, учтите.
— Я, Назаров, не торговец… — Виктор Петрович сел за свой стол, словно отгородившись им от бандита, — и вопрос о сохранении вам жизни не решаю единолично. Это как суд определит.
— Конечно, конечно… — согласно закивал Антоний. — Я законы ваши знаю, но ведь и золотишко, в случае чего, могу с собой забрать. Туда! — он ткнул пальцем в потолок. — Правда, там оно мне ни к чему станет, но и вам не достанется. Вот и решайте, будем мы торговаться или нет.
— Поэтому вы и сообщника своего убили, чтобы не мог ничего рассказать о золоте, не выдал ваших тайников? Он наверняка знал о многих из них. Так?
— А я его не убивал… Вот вам крест святой! — Антоний размашисто перекрестился. — Это как ваши стрелять через дверь начали, так по нему и попали. Я ему говорил: сдаться, мол, властям надо, а он давай сдуру стрелять по вашим. Вот они его и… А я нет. Не надо на меня это дело вешать, гражданин начальник. Чего теперь скрывать: я от ваших людей убежать хотел, потому и в окно прыгнул, да поймали.
— Удивляюсь я вам, Назаров. Неужели для вас совсем не осталось ничего святого? — брезгливо поморщился Виктор Петрович.
— Это почему же? Я сам Святой! — ухмыльнулся Антоний.
— Ладно, — махнул рукой начальник МУРа, — теперь разберемся во всем. Скажите, вы знаете, где находятся взятые в церквах старинные иконы?
— Для меня они не товар, гражданин начальник. Потому не знаю, а про золотишко подумайте.
— Идите, Назаров. Вас отвезут в тюрьму, — встал Виктор Петрович. — Полагаю, что там у вас будет время хорошенько подумать обо всем, а потом еще раз поговорим…
* * *
На окраине Москвы мрачно возвышалась оставшаяся еще от царизма крепкая, сложенная из темно-красного кирпича Бутырская тюрьма. Толстые внешние стены, скрывающие от любопытных взглядов прохожих тюремные корпуса; приземистые, словно приплюснутые неимоверной тяжестью горестей побывавших в них людей, башни — Пугачевская, Часовая — для общего содержания заключенных. И бывшая Полицейская, с глухими одиночными камерами.
В бывшую Полицейскую башню и поместили арестованного Николая Петровича Назарова, прозванного в блатном мире Святым Антонием…
* * *
Очередное совещание личного состава оперативной бригады, работающей по делу Антония, Виктор Петрович собрал светлым летним утром. День обещал быть жарким, политые дворниками мостовые быстро просыхали; по улицам спешили легко одетые прохожие, некоторые несли в руках свернутые зонты.
Окна в кабинете были открыты, легкий сквозняк шевелил бумаги на столе, нес живительную прохладу.
Сегодня начальник МУРа был одет в новую, защитного цвета гимнастерку, с орденом на груди. Оглядев собравшихся в кабинете, он встал, расправил складки под широким ремнем. Переговаривавшиеся вполголоса в ожидании начала совещания сотрудники притихли.
— Ну что же, товарищи, первым делом хочу поблагодарить вас за уже проделанную работу. Назаров, он же Святой Антоний, наконец-то выдал места хранения похищенного. Серебро и золото изъяты и сданы нами в Синод. Митрополит вчера опять звонил мне, благодарил и прислал нам тысячу рублей для награждения особо отличившихся работников. Мы тут посовещались в партячейке и решили передать эти деньги в фонд МОПРа — Международной организации помощи рабочим. Возражений нет? Спасибо… Еще раз всех благодарю за проделанную работу, но она пока не закончена. Не найдены иконы, представляющие гораздо большую ценность, чем весь похищенный драгоценный металл, пока еще не установлено местонахождение и не произведено задержание других участников банды. Поэтому успокаиваться нам рано. Собрал же я вас не только затем, чтобы поблагодарить. Надо поговорить о деле, посоветоваться. Вы все искали Антония, хорошо знаете, как он совершал преступления, приметы преступников, их повадки и привычки. Ко мне поступил очень интересный, я бы даже сказал — весьма неожиданный документ. — Виктор Петрович раскрыл лежащую перед ним папку, перебрав бумаги, достал исписанный крупным четким почерком лист. — Вот, получил от Антония письмо…