– Ты думаешь, что свою... неуравновешенность я обрела именно там? Как и остальные?
– Возможно.
– Тогда ехать туда опасно.
– Жить вообще опасно. Особенно накануне.
– Накануне – чего?
– Помнишь, у Тургенева был такой роман «Накануне»? Он что-то чувствовал, а вот что – и сам не смог бы сформулировать. А вообще, мы не собираемся ломиться в запертые двери. Идея проще. Кстати, как ты попала в «Замок снов»? Тебя кто-то рекомендовал?
– Соня оставила мне телефон. Я позвонила. И договорилась о встрече.
– С кем?
– Меня принимала Люси Карлсон. Я же тебе говорила, но ты меня даже не слышал! Вы, мужчины, все таковы: с вами даже разговаривать невозможно! Вам говоришь, говоришь, и вы даже киваете, но не слышите ничего из того, что мы считаем важным! Вы думаете о том, что важно для вас!
– Мы – разные, – согласно кивнул я. – Погнали?
Даша вздохнула:
– Олег, а может, я все-таки не поеду?
– Боишься?
– Боюсь. Очень боюсь. Этого что, мало?
– А одна оставаться не боишься?
– Сейчас утро. А призраки настигают ночами. Да и... Я сегодня совсем не спала. В голове туман какой-то!
– Хорошо. Закройся на задвижку, замкни балкон, отключи все телефоны и – поспи. Сможешь заснуть?
– Конечно. Допью бренди и – пожалуйста.
– Я возьму твою машину?
– Бери. Когда вернешься, постучи условно: три плюс два, ладно? И я открою.
– Только спроси – «кто?».
– Спрошу, будь уверен. И дождусь ответа, а не кивка.
– Ты начала шутить. Это радует.
– Еще как. Сейчас опустошу бар и начну шутить буйно.
– Твой браунинг я заберу.
– А если...
– Не будет если. Спи. И пусть тебе приснится что-то хорошее.
Естественно, через окно я больше не полез: спустился по мраморной, уложенной безукоризненной дорожкой лесенке. В холле увидел управляющего – Ивана Саввича Савина.
– Привет, Дрон. Ты все по окнам лазаешь?
– Да неужели?
– Как ты вошел, никто не видел.
– Да я мышкой.
– Угу. Просочился. То-то система ночью сбоила.
– А ты что, в отеле ночевал, Саввич?
– Пришлось.
– Данглар охрану не усилил?
– То-то и оно. И сам отбыл.
– Далеко?
– На континент. Совещаться. Ты что, телевизор не смотришь? В Брюсселе он заседать съехал. Обсуждать.
– Во как! Работают люди.
– Угу. Решили террор прикончить. И транзит наркотиков.
– Как думаешь, прикончат, Саввич?
– Повременят.
– Чего?
– Если супротивников не станет, то они – зачем?
– Эт точно. Без надежного врага что за жизнь? Сермяга.
– Ты бы хоть отоспался где, Дрон. И переоделся.
Я только усмехнулся. Ибо вспомнилось, как всегда, из комедии: «В морге тебя переоденут!» Ответил:
– Недосуг.
– Бывает.
Выходя из дверей, я увидел в зеркальном стекле, как Иван Саввич потянулся к трубке телефона...
...Я катался кругами на чужом автомобиле и размышлял. Итак, что мы имеем на это утро?
Слова. «Слова-то у людей несметны, чисты они и укоризненны, наградой они нам посмертно, ну а мученьем они нам пожизненно...»
По словам Савина, Данглар отозван с острова под благовидным предлогом. Это первое.
По словам Даши Бартеневой, она была в замке, вернее, в специальном особняке, где Людмила Кузнецова разобралась в ее снах и комплексах и путем весьма оригинальной терапии от комплексов этих Дашу избавила. Но после той самой терапии Бартенева почувствовала тягу к самоуничтожению, выражающуюся в страхах, тревогах, видениях. Это второе.
По словам знакомого Бартеневой мистера Блейка, «чако» не является наркотиком и не может в сочетании с каким бы то ни было средством вызывать измененное состояние сознание. Это третье. А есть еще и пятое, и седьмое, и шестнадцатое!
По словам Алена Данглара и Людмилы Кузнецовой, они ничего о «чако» слыхом не слыхивали. По словам Фреда Вернера, Сен-Клер жаждал повелевать бурями и стихиями. По словам герцогини Аленборо, Сен-Клер звонил из номера Бартеневой. По ее же словам, он в больших неладах с отцом. По словам Людмилы Кузнецовой, никто никакие наркотики в ее заведении не употреблял. По словам Даши Бартеневой, Сен-Клер встречался с неизвестной юной особой, говорившей по-английски с невнятным акцентом. И по ее же словам, Сен-Клер был в номере Бартеневой вместе с девушкой в ночь, когда погибла Алина Арбаева и откуда был совершен звонок на мобильный Алине. По словам Арбаевой, «чако» – не наркотик, просто он дает возможность почувствовать этот мир весь целиком и перестать беспокоиться о конечности жизни. По словам Данглара, никаких таблеток или чего-либо похожего ни в комнате Арбаевой, ни рядом с Сен-Клером обнаружено не было.
Все! Больше не могу! Стоит лишь усомниться в правдивости любого из этих людей – а причин сомневаться в словах каждого у меня предостаточно, – и все и любые логические построения и схемы ломаются с треском, как сухие кусты!
Достаточно слов!
Рассмотрим факты. То, чему свидетелем был я сам.
Звонок Алине Арбаевой накануне самоубийства – раз. Мастерский выстрел Данглара по автомобилю магната Арбаева – два. Попытка нападения на меня ребятишек, закамуфлированных под «воинов ислама», – три. Убийство с большого расстояния того из нападавших, что остался жив, – четыре. Попытка Хусаинова придушить меня удавкой после разговора с Кузнецовой – пять. Все? Все.
Хаотичную стрельбу Даши Бартеневой по гостиничным диванам и пуфикам, даже если эта хаотичность и неточность была преднамеренной, как и якобы неадекватное состояние девушки, можно не засчитывать, чтобы не запутаться окончательно.
Что более всего диссонирует во всей картинке? «Исламские террористы». Почему? Потому, что показались мне ряжеными? Потому, что «так дела не делаются»? Потому, что единственный, способный рассказать хоть что-то, был убит? Потому, что завалить его снайперским выстрелом мог... Думай!
Что еще? Алина Арбаева. Она действительно принимала какие-то таблетки! И если все завязано на «Веселый домик», он же – «Замок снов», а «чако» является безобидной пустышкой, что тогда происходило с Арбаевой? Ведь она не посещала «Замок»! Или – посещала? Но не сочла нужным упоминать это в разговоре со случайным собеседником? Из той же девичьей стыдливости, что и Бартенева? Что-то не показалась она мне скромницей...
Слова. Предположения. Версии. И ни единого факта, который не допускал бы сомнений и двойных толкований. Впрочем, все двойные, тройные и прочие узлы развязать порой не под силу никому. Их разрубают. И я – прибавил скорости.