Я выехал за город, отмахал километров тридцать по шоссе, нашел между уступами скал съезд к океану; здесь было всегда малолюдно, да к тому же, если оставить машину неподалеку от съезда и не полениться перелезть нагромождения камней, останешься совсем один: ничто и никто не потревожит тебя на почти десятикилометровом пляже, кроме таких же одиноких бродяг, впрочем, по эту пору здесь редких. Искупаться и поплавать мне хотелось уже нестерпимо; казалось, каждой клеточкой утомленного тела я уже впитывал прохладу солоноватой воды...
Автомобиль меня обогнал впритирку, скатился по съезду и перегородил мне путь. Не знаю, чего поднялось в душе моей больше – досады на несостоявшееся купание или ярости: ничего хорошего нежданные встречи мне не сулили.
В автомобиле был только водитель, но это меня не успокоило. Я перебросил рычаг коробки передач на заднюю и дал газ. Теперь машина «условного противника» осталась внизу, метрах в двадцати; иметь запас скорости и хода, когда твой недруг встал поперек – никогда не вредно. В конце концов, таран у нас – национальный вид спорта. Вот только – зачем он так намеренно подставился?..
Пистолет милой девушки Бетти я оставил, и сейчас он грел мою ладонь. Но это – так, средство для самоуспокоения. Крутые только у нас на ночных увеселениях и у них в голливудских боевиках – шумливые, крикливые, агрессивные, размахивающие стволами и крушащие черепами стены. А во всем мире они «cool». Прохладные. Настороженные. Спокойные. Доброжелательные. Просчитывающие десятки ходов и умеющие выбрать верный. Или – ничего не просчитывающие. Просто живущие в согласии с природой, временем и положением вещей в меняющемся мире и сохраняющие притом присутствие духа, достоинство и благородство. И – немного прохлады. Особенно если жара кажется смертельной.
Дверца автомобиля распахнулась, оттуда вышел человек – седой, поджарый, снял солнцезащитные очки, прищурился, помахал мне:
– Не напрягайся, Дрон! Узнал?
Это был Вересов. Я поставил автомобиль на ручник, выпрыгнул, подошел. Поздоровались сдержанно.
– Спустимся к воде?
Вдвоем мы подошли к плавной линии прибоя. Стояли, глядя на океан, и – молчали.
Прошлое не исчезает. Ни тебе от него никуда не деться, ни ему от тебя. Вот и теперь, стоя рядом с Женей, я думал вовсе не о том, что было когда-то, и даже не о том, каким могло бы быть мое теперешнее настоящее... Каждый человек интуитивно выбирает ту систему жизненных ценностей, какая представляется ему наиболее важной. И тем самым – отвергает все остальное. Но эти самые «ценности» не разложены на блюде изысканным Снайдерсовым натюрмортом; одни из них мы осознаем, другие – ощущаем, третьи – знаем наверняка.
Наши с адмиралом ценностные категории «по жизни» разошлись давно, а вот принципы отношения к ней, возможно, совпадают. Вот только... Если мужчина в чине адмирала появляется через пятнадцать лет из того кусочка твоего прошлого, какое и тебе самому уже кажется просто сном из чужой жизни, и жаждет с тобой поговорить на уединенном берегу, дела, скорее всего, хуже некуда. Остается лишь выяснить: у него, у тебя или у вас обоих.
Мы прошлись вдоль пустынного побережья. Молчание затянулось.
– Жарко тут у вас, – произнес, наконец, Вересов.
– Кому как. У вас тоже, я полагаю. Раз ты здесь.
– Я понимаю, Дрон, у тебя есть ко мне вопросы...
– Всего два. Первый: почему я?
– По сути происходящего у тебя вопросов нет?
– Если бы ты знал ответы, мы бы здесь не стояли.
– Резонно. Ты их узнал?
– Нет.
– Ну а почему ты... А больше некого было.
– Угу. Подвели к краю вышки, сбросили в бассейн и порешили: если плавать научится, воду нальем.
– Ну ты же плаваешь.
– Угу. Как в проруби.
– Настолько холодно?
– Настолько смердит.
– Давай без обиняков. Тебе известен статус острова. Никакие мероприятия пройти здесь незамеченными не могли. А серия самоубийств вызвала уже серьезную озабоченность, и было решено...
– Ты стал настоящим адмиралом, Евгений Петрович. «Статус острова», «вызвала озабоченность», «было решено»... Для полного счастья не хватает только фразы «есть мнение»... А оно ведь есть, а, господин адмирал?
Вересов пожал плечами и промолчал.
– Будем считать, пар я выпустил, готов выслушать суть дела. Новые вводные? И ничего приятного?
– И все-таки, Дрон... Что-то накопал?
– Груды пустой породы. Может быть, ты и достанешь сейчас ту волшебную палочку, какая и превратит всю эту груду в чистое золото? Давай, алхимик!
Вересов кивнул. Вынул из портмоне фото. Смешливая девчушка. Лет семнадцати. Или чуть старше.
– Это и есть проблема?
– Да. Ты ее раньше видел?
Я ее раньше видел. На фотографии рядом с Сен-Клером. Но говорить Вересову об этом не стал. Спросил:
– Ты здесь из-за нее?
Тот если и помедлил с ответом, то лишь самую малость:
– Да.
– И кто это?
– Девушка. Зовут Катей.
– А-а-а. Спасибо за исчерпывающую информацию. Знаешь, чем я отличаюсь от тебя, Вересов? С одной стороны, мы похожи: оба – усталые мужчины средних лет. Но ты к этой жизни привязан положением, карьерными устремлениями, субординацией, семьей, школой, обязанностями, обязательствами и бог знает чем еще. А я – только желанием жить. А потому сейчас я пойду искупаюсь, потом подремлю, потом лягу на песочек и подумаю, как найти работу. Ибо всех накоплений за жизнь у меня – три сотни очень условных единиц. Сумма немалая, если учесть, что я неприхотлив в привычках, одинок и совершенно нечувствителен к комфорту или его отсутствию. Чем закончится вся ваша эпопея – мне безразлично. Желаю пожить обывателем.
– Олег, я не говорю, кто она, не из недоверия к тебе, просто...
– А зачем говорить? У каждой девушки есть родители. И адмиралы не материализуются на сем грешном островке по собственной прихоти. Я понимаю, что это не просто дочь своих родителей. Это – Принцесса. С заглавной буквы. И не нужно мне отвечать и даже кивать не нужно: персона я неуравновешенная, молоть могу все, что в дурную голову придет, так что... Совесть твоя чиста. А мне, обывателю, к чему избыточная информация? Ни к чему. Факт.
– Олег, ты же в теме...
– В какой теме? Здесь не симфония, не адажио и не скерцо: просто наворот за наворотом и нитей – никаких. Я устал разгадывать этот ребус! Измаялся! Купаться хочу! Все!
– Валяй. Я с тобой.
В волну я зарылся одним прыжком и поплыл прочь от берега. Женя Вересов бросился следом, но вскоре заметно отстал: в плавании нужны навык и сноровка. Я ушел под воду настолько глубоко, насколько смог, полюбовался бескрайней синевой, вынырнул и поплыл к берегу. Вышел, отряхнулся. Голова была свежей.