— Но не вам.
— До свидания и успеха.
Олег положил трубку. Телефон тут же запиликал.
— Медведь? Это Гога.
— Да?
— Что — «да»? Ты быкуешь?
— Слегка.
— Ничего себе, слегка! К обеду вломился на пять лимонов настоящих денег!
Это — слегка?
— Что есть пять лимонов в масштабах вечности?
— Медведь, не томи! Рынок мертвый, ты даже если не пять вольешь, пятьдесят, он не воскреснет.
— Гога... Каждый хочет получить лишний миллиард. Но не каждый может.
— Ты кого имеешь...
— И каждый делает свою игру, — не дал договорить брокеру Олег.
— Медведь, не пыжься! Не твоего уровня такая игра, и даже не твоего босса Чернова. Кстати, где он?
— Какое мне дело? Теперь босс я.
— На кого ты работаешь, Олег?
— Догадайся с трех раз.
— Медведь, не томи...
— Гога, мы знаем друг друга тысячу лет. Я когда-нибудь кому-нибудь хоть что-нибудь сливал?
— Только пенки. Да еще такие, какие выгодны тебе. Самое противное, что тебе все всегда верят.
— Ну, положим, не все, не всегда и не во всем.
— Но теперь ты зарвался, Медведь!
— Ты позвонил, чтобы мне это сказать, Гога?
— Нет, согласись, Олег, чутье у меня есть!
— Отменное.
— Я ведь из наших позвонил первый!
— О да.
— Медведь, ведь на бульон изойду, ну намекни хоть...
— Мы победим.
— Да?..
— По всему фронту боевых действий.
— Против кого?
— Против всех.
— Ты не Медведь, ты злая собака!
— Делайте вашу игру, господа. Пока не поздно! Все, кто хочет стать богатыми, — станут.
— Медведь, ты словно меду обожрался — так сладко поешь! Но обрушил рынок ты круто!
— Как смог.
— Уважаю. Но... Я же умный. Ты не можешь делать свою игру. Значит, делаешь чужую. Или...
— Или?
— Кто-то использует тебя, но ты ведь умный, Медведь, значит — и ты кого-то используешь.
— Такова жизнь, Гога. А что собираешься делать ты?
— Честно? Как все: ждать.
— Вваришься поздно — получишь крохи с барских столов.
— Ничего. С такой игры и крохи будут с индюка, а куски — вообще с мамонта.
Таким, как я, их не проглотить. Таким, как ты, Медведь, тоже. С кем делишься?
— Без комментариев. Думай, Гога.
— У меня копчик так и свербит.
— Может, тебе нужно к проктологу, не ко мне?
— Злая собака Баскервилей!
— «Голова-плечи».
— Что?!
— Не ори. Перевернутая.
— Не смеши, Медведь. Чтобы вытащить эти фантики из-под «грунта», и вывести на «плечо»...
— Гога, ты хоть соображай! Неужели ты думаешь, я полез бы в такую авантюру, если бы не... — Медведь закашлялся, делая вид, что едва не проговорился в азарте.
— Актер из тебя хреновый, Олег. Но мысль я уловил. Пожалуй, побыкую слегка, и ребятам посоветую. Но голову прозакладывать не рискну.
— Разумно.
— А ты ведь свою заложил, а, Медведь? Заложил... — В трубке послышался вздох то ли сочувствия, то ли сожаления. — Все у тебя как-то... слишком.
Чересчур. Сверх.
— Ты залопотал, Гога, как преподаватель катехизиса.
— Брось, Медведь. Биржа — структурная система. И... если по полной правде, нам дают ломиться вверх-вниз только в рамках правил. Структуры. А нарушение правил...
— Соблюдая правила, никогда не победишь.
— Витийствуешь, Медведь.
— Чуть-чуть. Ты хорошо сказал насчет структуры. Подумай над той, что стоит над...
— Над биржей? Или над...
— Пока, Гога, — перебил его Олег. — У меня много работы.
В трубке повисла пауза. Гога ответил хрипло, словно едва справился с волнением:
— Много работы?.. Если я все правильно понял... У тебя впереди бесконечность! Или — бездна.
На телефонные звонки Олег отвечал еще около трех часов. Вышел на балкон, глянул вниз — о чем и мечталось: автомобили всех ведущих телеканалов уже припарковались в удобных местах; журналисты ведущих таблоидов и газет тоже были в наличии, поставив автомобили так, чтобы отъехать при необходимости «с ходу».
Как у классика? «Театр уж полон, ложи блещут...» И пусть пока не ложи, но пьесу пора начинать. А будет она комедией положений или драмой характеров — бог весть. Единственное, чего Олег точно не желал, — это «оптимистической трагедии». Ибо в ней, в аккурат сразу после катарсиса, герою полагается погибнуть. Причем самое противное, что не как-нибудь, а — жизнеутверждающе!
Бред.
Олег вернулся в кабинет. Вошла Аня:
— Вы будете обедать, Олег Федорович?
— Спасибо, Аня, нет. Как вы съездили?
Аня кратко и очень делово рассказала о поездке к Кузнецовым, Олег кивал, казалось, даже не слыша ее слов. Спросил вдруг:
— Как вам показалось, Аня, все подлинно?
Девушка на минуту прикрыла глаза, кивнула:
— Да. Обычная семья москвичей «первого поколения». Не очень счастливая. По крайней мере, впечатления фальши не было: все на своих местах. Что касается вашего поручения — я все сделала. Леонид Ильич сказал, что все будет как надо, и пожелал вам удачи.
Олег улыбнулся, кивнул:
— Спасибо. И ему, и тебе.
— Олег Федорович, еще одно...
— Да?
— Щенок. Баба Дуня хочет его взять.
— Баба Дуня?
— Евдокия Васильевна, наша уборщица.
— А он как думает?
— Хвостом по бокам бьет.
— Хорошо. Выпишем ему подъемные. — Олег улыбнулся, положил на стол несколько бумажек.
— Спасибо, — просияла девушка.
— Ты чего так радуешься?
— За песика. Я думала, вы его забыли.
— Нет.
— Олег Федорович... — Аня помедлила, казалось, не вполне решаясь задать вопрос.
— Да, Аня?
— То... то, чем вы заняты сейчас, настоящее?