— Нет.
— Какая обстановка в городе?
— В некоторых местах идет перестрелка. Наши группы, по первым докладам, действуют успешно.
— Как только Рябченко появится, немедленно звоните мне. Бросить дивизию! — Сухоруков сам кинул телефонную трубку на рычажки. При последней встрече Устинов словно специально подчеркнул, что на десантников у него надежда особая, а тут командир черт-те где.
Сухоруков скосил глаза на «кремлевку» и вдруг поймал себя на мысли, что боится звонка от Устинова или Огаркова. А если и им вдруг понадобится лично Рябченко?.. Позор! Оставить дивизию, никого не предупредив. Если не будет оправдания, он лично попросит министра снять Рябченко с должности. Хотя какое может быть оправдание?
Необходимое послесловие. А оправдание все-таки было. Два человека — Гуськов и, в общих чертах, начштаба знали, куда и зачем уехал за два часа до времени «Ч» полковник Рябченко, прихватив с собой двух офицеров-каратистов братьев Лаговских. И Огарков с Устиновым тоже не могли позвонить Сухорукову насчет Рябченко, потому что именно они отдали приказ комдиву десантной: в момент начала операции нейтрализовать начальника Генштаба полковника Якуба, не дать ему возможности поднять войска.
Их обыскали у входа в здание министерства, отобрали оружие. Гранаты, подвешенные на самый последний случай к брючным ремням уже за кольца, под бушлатами не заметили.
— Начальник политотдела, — представил комдив капитана Лаговского, начальника физподготовки дивизии.
— Начальник разведки, — «досталась» вторая должность лейтенанту Лаговскому, начальнику топографической службы.
На столе у Якуба стояли две включенные радиостанции, на которые то и дело поглядывал начальник Генштаба, словно ожидая сообщений. Его советник полковник Костенко, представив самого Рябченко, тоже сел за стол, и Якуб, поколебавшись, пригласил к себе представителей ХАД. [38] После дня рождения у Магометова его не покидало чувство настороженности, и, как ни были деликатны советники на той вечеринке, Якуб, не желавший верить предчувствиям, тем не менее отметил в подсознании: советские не во всем искренни, что-то происходит вокруг него, начальника Генштаба, а он не может уловить суть и смысл происходящего. И перед встречей с советскими десантниками, захотевшими лично у него уточнить места расположения дивизии, он положил в ящик стола пистолет, открыл за своей спиной потайную дверь. Не надеясь на телефоны, поставил на прямой прием рации с командирами центрального корпуса и охраны Амина.
Нервозность Якуба заметил и Рябченко. Время 18.30, которое ему назвали в посольстве при постановке задачи, казалось, никогда не подойдет, и он по третьему разу начинал уточнять и переспрашивать уже давно понятные всем вещи.
Последний круг секундной стрелки на настенных часах Рябченко и Костенко, казалось, толкали уже взглядами. Якуб, посмотрев на напряженные лица гостей, тоже бросил взгляд на часы и встал: сам участник многих закулисных событий, нутром почувствовал опасность точного времени.
И в тот же миг прогремел взрыв в центре города. Практически в ту же секунду заговорила рация, и, услышав только первые слова из доклада, начальник Генштаба выхватил пистолет из полуоткрытого ящика стола и отпрыгнул к потайной двери.
За спиной Рябченко прогремел выстрел. Якуб, только поднявший свое оружие, схватился за грудь и упал на колони. Лаговские сдерживали пятерых хадовцев, бросившихся на них, в комнату вбежало еще несколько афганцев с пистолетами в руках. Оружие было в руках и у Костенко, но выяснять, кто выстрелил в Якуба, не было времени: начальник Генштаба уползал в спасительную для него дверь.
Схватка в кабинете случилась недолгой: несмотря на тесноту, Лаговские все-таки развернулись. К истекающему кровью Якубу, замершему на полу соседней комнаты, вошел незнакомый Рябченко афганец в гражданском костюме. Он задал Якубу несколько вопросов, тот, сдерживая стони, с усилием мотал головой. И тогда афганец пять раз выстрелил в начальника Генштаба, каждый раз произнося чьи-то имена.
— Из нового руководства страны, — шепнул комдиву Костенко. — Мстил за семьи, уничтоженные по приказу Якуба.
В городе разгоралась стрельба, и Рябченко, в последний раз посмотрев на лежащего в крови Якуба, поспешил на аэродром, в дивизию.
В штабной палатке, не стесняясь застывшего на посту у Знамени часового, на него набросился Костылев:
— Может, вы объясните, где находились все это время, когда ваши десантники шли под пули?
Рябченко отрешенно пожал плечами:
— Ездил в город.
— Ах, в город… Ну, тогда звоните командующему и сами объяснитесь. Он давно ждет вашего звонка.
По сравнению с только что виденным и пережитым гнев начальства казался такой мелочью, что Рябченко с усмешкой поднял трубку ЗАС:
— Где вы были, товарищ полковник? — послышался раздраженный голос Сухорукова. — Почему вас не было в дивизии?
— Я был в городе, товарищ командующий.
— А разве я вам разрешал покидать расположение дивизии?
— Никак нет.
— Тогда я отстраняю вас от командования. Завтра же с первым самолетом прибыть в Москву.
— С превеликим удовольствием, — уже в гудящую трубку ответил комдив.
Все было пусто и безразлично — в Москву так в Москву, разжалуют так разжалуют. Но видеть, а тем более участвовать в таком, о чем раньше можно было только прочесть в книгах, да и то не про нас…
Хлопнул полог палатки, качнулась от ветра мигающая лампочка.
— Что, командир, невесел? — с порога спросил Гуськов.
— Да так, думаю. С командующим вот поговорил, завтра вылетаю в Москву за новой должностью.
— Та-а-ак, — оглянувшись на Костылева, оценивающе протянул Гуськов. — Брось хандрить, тебе еще командовать людьми.
27 декабря 1979 года. 22 часа. Кабул.
— Абдуллаев, — окликнул старшего лейтенанта Халбаев, когда тот возвращался к уже полностью захваченному Дворцу от бронетранспортеров, увозивших последних раненых. — Рашид, возьми человек двадцать, две бээмдеш-ки и… — Комбат указал на небольшой двухэтажный домик внизу горы, откуда слышались выстрелы.
— Что там?
— Узел связи. Засело человек десять. Осмотри внимательно сейфы, наводчики говорят, что там могут быть документы Амина.
— Есть, — улыбнулся и растворился в темноте старший лейтенант.
— Грач, Юра, со своим взводом ко мне, — послышался его голос уже издалека. Потом в общий шум влился рокот моторов еще двух БМД. Они выплеснули из себя лучи света, уперлись ими в ворота, загораживающие дорогу к узлу связи, и рванулись к цели. Хорошо воевать, когда все получается.
Навстречу нестройно ударили автоматные очереди, но их заглушил, перебил, подмял клекот крупнокалиберного пулемета. Первая БМД острой грудью отбросила сцепленные легким замочком створки ворот, нырнула в мертвую зону, под окна здания. Вторая замешкалась, остановилась, и из окон вновь ударили автоматы по сидевшим на броне «мусульманам». Трассеры пошли дальше, вниз, как раз в то место, где расположился на случай поддержки батальон из Витебской дивизии.