— Я каждый день бываю в Адлерштайне и проверяю, как там живут мои подчиненные, — сказал Шольц Рогову и тут же поправился, — мои бывшие подчиненные.
— А что, есть жалобы? — поинтересовался Рогов.
— Нет, их кормят хорошо, они пользуются полной свободой перемещения внутри замка, так что нет никаких оснований для жалоб, — заверил Шольц. — Но дело вот в чем… Фюрер умер, и теперь никто не собирается продолжать сражаться. Ребята просто опасаются, что русские придут сюда раньше американцев… А ведь мы сдавались в плен американцам. Я убедительно прошу разрешить им самостоятельно добраться до расположения американских войск, чтобы там обрести полноценный статус военнопленных. Колонну поведет Хагенкройц. Он дал мне слово, что доведет людей до Баварии. Тут есть старая дорога через горы к Баварскому лесу, а там уже американцы. Кроме того, там живет немецкое население и можно не опасаться эксцессов по отношению к безоружным солдатам. Не в обиду будет сказано, но им не хотелось бы идти по территории, населенной чехами… вы меня понимаете, я думаю.
— Да уж, Шольц, я прекрасно понимаю ваши опасения, — усмехнулся Рогов и посмотрел на Грега. — Решайте, господин капитан! Ведь капитуляцию принимали вы.
— Пусть идут, — высказался Бернофф.
Вопрос был решен. Бернофф передал Хагенкройцу бумагу, в которой было написано, что «военнослужащие гарнизона города Фридрихсбрюк (он же Чески Градец) сдались в плен представителю американской армии капитану Грегу Берноффу и по его распоряжению следуют в Баварию для отправки в американский лагерь для военнопленных. Старшим колонны назначен СС-гауптшарфюрер Хагенкройц».
Ранним утром 3 мая из замка Адлерштайн вышла колонна направляющихся в плен немецких солдат во главе с Хагенкройцем. Охранявшие их партизаны отправились в город, кивнув на прощание бывшим врагам.
У поворота на шоссе колонну поджидал одетый по такому поводу в мундир СС-оберштурмфюрера Шольц. Увидев своего бывшего командира, Хагенкройц дал команду, и рота, печатая шаг, промаршировала мимо Шольца. Тот по привычке хотел вскинуть руку в нацистском приветствии, но вовремя спохватился и приложил пальцы к козырьку фуражки.
Колонна свернула на дорогу, ведущую в горы, и скрылась за поворотом. Шольц еще некоторое время слышал, как солдаты бодро распевают «Эрику». Когда стихли звуки солдатской песни, Шольц пошел в город. Он остановился возле моста, снял фуражку и с облегчением швырнул ее в воду.
Все! Война закончилась! Фюрер умер, и его смерть освободила Шольца от груза ответственности, присяги Третьему рейху и размышлений о долге и чести офицера ваффен СС. Он расстегнул воротник мундира, подставил грудь свежему весеннему ветерку и, щурясь от яркого солнца, отправился к Анне. Сейчас он снимет мундир, забросит его в дальний угол чулана, переоденется в милый сердцу штатский костюм и начнет готовиться к отъезду. Анна оставит трактир Потучеку, возьмет лишь самое необходимое и они вместе уедут на велосипедах в Германию. И никогда, никогда не расстанутся!
* * *
Спустя час со стороны Австрии появились бронемашина, танк и два грузовика. Это прибыли под командованием СС-гауптштурмфюрера Райхеля те, кто все еще громко именовался «2-м танковым батальоном боевой группы Цольмер». Они свернули с шоссе к Адлерштайну и заняли пустующий замок.
Стрелки на Часах Судьбы Третьего рейха подползли к двенадцати. Пружина событий раскручивалась так стремительно, что иногда Краузе опасался, удастся ли ему все удержать под контролем. Резервный план бегства. Бормана, разработанный Краузе, напоминал трюк в духе Гарри Гудини: Борман должен был в самый последний момент словно раствориться в воздухе. Для организации столь эффектного представления Краузе было необходимо встретиться с двумя людьми: графом Оксенборгом и массажистом Феликсом Керстеном.
* * *
Уроженец города Дерпта в Эстляндии Феликс Керстен еще в 1920 году получил финское гражданство и приехал в Берлин, где изучал мануальную терапию у знаменитого китайского доктора Ко. С марта 1939 года он стал лечить страдавшего сильнейшими кишечными коликами Гиммлера. Лечение оказалось столь эффективно, что Керстен стал личным массажистом Гиммлера, вследствие чего, в соответствии с обычаями авторитарного государства, получил неофициальную и незримую, но вполне реальную власть.
Через своих людей в СД и в гестапо Борман знал, что Керстен, пользуясь покровительством Гиммлера, вытащил из концлагерей немало узников, в том числе тысячи евреев. Кальтенбруннер попробовал было расправиться с Керстеном, но озабоченный своим здоровьем Гиммлер сурово предупредил не в меру ретивого подчиненного: «Если Керстен умрет, ты переживешь его не больше чем на сутки».
Керстен являлся связником между шведским министром иностранных дел Кристианом Гюнтером и рейхсфюрером СС Гиммлером. Первоначально целью создания линии связи являлось освобождение семерых представителей Шведской спичечной компании, арестованных в Варшаве по обвинению в шпионаже. Однако Керстену удалось подвигнуть Гиммлера на дальнейшие уступки. Поскольку с отступлением немецких войск все заключенные концлагерей при невозможности эвакуации подлежали уничтожению, Керстену удалось добиться согласия Гиммлера на эвакуацию всех скандинавских пленных в Швецию. Потом Гиммлер добавил в качестве «личного подарка» 3400 голландских, французских, польских и бельгийских женщин, а также 2700 евреев.
Их собирались отправить автобусами Шведского Красного Креста, предоставленными вице-президентом вышеуказанной организации графом Фольке Бернадотом по просьбе Гюнтера. Но вдруг возникло неожиданное осложнение: формалист Бернадот отказался брать узников-нескандинавов.
Тогда Керстен организовал в своем имении Харцвальде встречу Гиммлера и члена совета Стокгольмского отделения Всемирного еврейского совета Норберта Мазура. Мазур сумел решить проблему, и Бернадот получил указание из Стокгольма забрать всех узников.
После этой операции Бернадоту вручили похвальную грамоту от стокгольмского раввина, и с этого момента началось создание легенды о Бернадоте — защитнике гуманизма. Однако Краузе знал, что истинный организатор спасения узников концлагерей — Керстен. И поэтому попросил Бормана, чтобы тот через своих людей в штабе Гиммлера организовал ему визит к Керстену.
— Чудовищно обострился холецистит, — пожаловался личному массажисту рейхсфюрера Краузе. — И желудочные боли замучили.
— Да, — согласился Керстен, обследовав пациента. — Желчный пузырь у вас явно не в порядке, печень немного увеличена. Желудочные боли мы снимем, нормализуем отток желчи, и вы станете чувствовать себя значительно лучше. Честно говоря, свой желчный пузырь вы основательно подзапустили. Вам следовало попить желчегонного, ведь существуют неплохие травяные сборы…
— Теперь у меня будет возможность заняться здоровьем, — ответил Краузе. — Впрочем, я сам виноват: за несколько месяцев решил наверстать в еде то, чего был лишен семь лет. Вот желчный пузырь и возмутился.
— Вы придерживались жесткой диеты? — спросил Керстен, обрабатывая живот пациента. — Это заметно.