Сегодня мы больше не работаем.
* * *
Швальбе ликовал. Наступил главный момент в его жизни. Он торжественно извлек из сейфа единственную ценность, хранившуюся в нем после трагической гибели схемы минирования и плодов научных изысканий Шальбе, взрывную машинку. Он аккуратно размотал длинный провод и сел у окна, нежно поглаживая рычаг, при помощи нажатия на который собирался обрушить на проклятый городишко огненную лавину.
Он с нарастающим нетерпением смотрел, как солдаты садятся в грузовик. Ну что они так копаются?! Ага, вот грузовик тронулся… А почему это идиот Шубах не уезжает? Стоит и курит! Черт бы его побрал! Он что, в машине покурить не может?!
Наконец Шубах забрался в бронетранспортер. Когда бронированная машина скрылась за поворотом, Швальбе улыбнулся и со сладострастным наслаждением вдавил рычаг взрывной машинки. По городу прокатилось эхо нескольких взрывов, почти слившихся в один.
Швальбе, чувствуя себя самым счастливым человеком в мире, вышел на улицу и уселся на мотоцикл. Он хотел дождаться момента, когда огненные ручьи потекут по улицам города. Он понимал, что разъяренные местные партизаны могут его пристрелить, но это его нисколько не волновало. Он хотел увидеть, как будет умирать этот проклятый город, над которым он все-таки одержал победу!
Швальбе увидел, как из ближайшего переулка появился ручеек и удивился. Что это? От взрывов прорвало систему водоснабжения? Впрочем, вода не сможет затушить море огня. Ручеек быстро подполз к ногам Швальбе, и он вдруг заметил, что поток воды переливается радужной нефтяной пленкой. Из соседнего переулка выбежал еще один ручеек, потом еще и еще. Ручейки сливались в неширокий поток, пованивающий керосином. Поток устремился по наклонной мостовой в сторону реки.
Швльбе не поверил своим глазам. Он опустился на колени, погрузил руки в ручей, затем понюхал ладони. Дизельное топливо! Ничтожно малое количество дизельного топлива и бензина. А где же тонны горючего, что Швальбе лично перетаскал с солдатами в заминированные тоннели?! Нет, этого не может быть!
Швальбе медленно вернулся в ратушу и зашел в свой кабинет. Коварное еврейское колдовство превратило бензин в воду, и проклятый город снова посмеялся над ним!
Швальбе расстегнул кобуру и достал пистолет. Он потерпел поражение. Жить больше ни к чему, потому что с таким унижением жить невозможно. Швальбе взвел курок и заглянул в черный зрачок парабеллума.
* * *
Анна ждала Шольца, укладывая в маленький чемодан белье и пару платьев. Она переоделась в простой дорожный костюм, который одевала всегда, когда ездила на велосипеде.
Собрав вещи, Анна достала из шкатулки колье и одела его. Оно так нравится Гюнтеру! Пусть полюбуется, а потом она прикроет колье платком.
«Что-то Гюнтера долго нет». Анна спустилась в трактир. Потучек стоял за стойкой, протирая кружки.
— Что там творится? — спросила Анна.
— Все воюют, — сообщил Потучек, яростно натирая и без того блестевшую кружку. — Жаль, что русский капитан не велел вмешиваться, — а то мы бы им задали!
Ладно, пусть немцы только сунутся сюда пива попить, — уж я их угощу!
Потучек достал из-под стойки немецкий пистолет-пулемет МП-40, грозно потряс им воздухе и спрятал обратно.
— А Гюнтер еще не приходил?
— Нет. Да не переживайте так! Сидят с Краликом, пьют сливовицу и ждут, когда эти психованные эсэсы уберутся из города, — попытался утешить ее Потучек.
Анна улыбнулась и поднялась наверх. Но ее сердце было неспокойно. И когда стрельба и взрывы стихли, Анна выскользнула в переулок через заднюю дверь и побежала к площади.
Выбежав на площадь, она увидела, как один за другим из города вышли танки и грузовики. В конце концов на площади остался только один грузовик и бронетранспортер, в которые торопливо садились оставшиеся солдаты. Анна, прижимаясь к стенам домов, обошла площадь и увидела лежащее возле церкви тело. Позабыв обо всем, она побежала туда.
Не веря своим глазам, Анна упала на колени и принялась гладить пальцами лицо Шольца, целовать его заострившийся нос и застывшие широко раскрытые глаза, удивленно смотрящие в покрытое серой дымкой небо.
Бронетранспортер взревел мотором и уехал. Анна осталась на площади одна. Рыдания душили ее, не вырываясь наружу. Анна подняла к небу глаза, одинокая слеза скатилась по ее щеке. «Господи! Ну почему?! За что?! Почему второй раз в моей жизни ты забираешь бесконечно дорогого мне человека и оставляешь меня одну в этом мире?! Зачем?! Как я буду жить без него? Почему ты не дал умереть нам вместе?»
Анна застыла, словно статуя, в безмолвной мольбе. Говорят, что безмолвные молитвы — самые сильные.
* * *
Швальбе опустил пистолет. Он не боялся смерти и был полон решимости. Но осталось ощущение незавершенности, и он хотел покончить с этим ощущением. Его взгляд упал на огромный макет города.
Швальбе подошел к шкафу, достал бутылку с керосином и керосиновую лампу, припасенные на случай отключения электричества. Он щедро полил макет керосином, зажег спичку и поджег макет церкви. Пропитанный керосином картон запылал ярко и весело. Пламя быстро охватило картонный город, и Швальбе ощутил такое удовлетворение, как будто выполнил очень важный ритуал. Он все-таки одержал победу над этим городом!
Швальбе сунул ствол парабеллума в рот, но вдруг почувствовал резкий приступ тошноты и поспешно вынул ствол обратно. Еще не хватало, чтобы в такой торжественный момент его вырвало и он захлебнулся бы своей собственной блевотиной!
Швальбе решительно приложил ствол к виску и нажал спусковой крючок. Раздался щелчок — и больше ничего! Швальбе растерянно посмотрел на пистолет. Даже верный пистолет предал его! Швальбе в ярости передернул затвор, выбросив патрон из патронника, и снова нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, и в оконном стекле появилась аккуратная дырочка с протуберанцами трещинок.
* * *
Анна упала рядом с Шольцем. Она так и не поняла, что произошло. Пуля из пистолета Швальбе попала ей прямо в затылок, и Анна умерла почти мгновенно.
Все в порядке, это просто осечка! Бракованный патрон, — бывает и такое… Швальбе облегченно вздохнул, снова приложил ствол к виску и повторил попытку. На этот раз попытка удалась.
* * *
Кралик вышел на безлюдную площадь. Он сразу увидел лежащее на брусчатке рядом с Шольцем тело, но не мог поверить в это. Он пробежал на негнущихся ногах и упал на колени.
Анна словно прилегла отдохнуть. Лицо спокойное и даже умиротворенное, — словно ангел решил вздремнуть там, где его настигла усталость. Кралик молча смотрел на Анну. Не знаю, что он испытывал — Кралик для меня всегда был вещью в себе. Он просто стоял, словно впал ступор и шевельнулся только тогда, когда из церкви, осторожно озираясь, вышел могильщик Тонда. Он посмотрел на тела Анны и Шольца, и сказал: