Тот, легок на помине, сам вынырнул из чащи. С восхищением глянул на офицера — всего ободранного, перепачканного смолой.
— Здорово!
— Что на посту?
— Володька, водитель бронетранспортера ранен. Ну, и сержант убит. По рации передали, что к нам вылетели «вертушки». Командир сказал, чтобы вы возвращались, иначе под свой огонь попадете.
— Под свой не надо, под своим плохо, — согласился Заремба. — Давай, Сусанин Игорек, веди обратно.
Пока добирались до землянки, в воздухе послышался гул вертолетов. Первая стрекозинная пара пролетела мимо, торопясь на помощь дальнему посту, а вторая сразу, без виражей и прицеливании шуганула курсами вокруг блокпоста так, что поднявшаяся пыль снова спрятала солнце.
— Ура-а! — закричали солдаты.
Для второго удара вираж вертолетчикам все же пришлось заложить, но зато залп стал еще точнее. И, как понял Заремба, основной удар пришелся по левому флангу, где стоял или ковылял подбитый им бронетранспортер.
Насладившись эффектом, старший лейтенант обнял Зарембу:
— Спасибо.
— Пустяки. Что по обстановке?
— Скорее всего, у «духов» по каким-то причинам прошел срыв. От штурма Грозного отказались, поэтому у штаба появилась возможность поддержать нас с воздуха. А «вертушки» чеченцы очень не любят.
— Кто их любит? — припомнил свое подполковник. — Как у тебя, Василий?
Стоявший рядом Туманов замер, прислушиваясь к себе. Пожал плечами:
— Кроме женщин и бани мужчин лечит еще, оказывается, и хороший бой. В норме.
Приходько вдруг прозрел:
— Я вас отправлю с вертолетами. Точно!
Не дожидаясь согласия гостей, наклонился к рации, вызвал «Первого»:
— У меня один «двухсотый» и один «трехсотый». Прошу по возможности забрать «вертушками».
Сами вертолеты еще куролесили в воздухе, и что ответил старший, Заремба не расслышал. Но по выражению лица старшего лейтенанта понял, что согласие получено.
— Они отсюда пойдут сразу в Северную Осетию, на Моздок. А там разберетесь.
Теперь уже Заремба обнял офицера:
— Спасибо.
Солдаты, так до конца и не понявшие, что за гости находились у них на блокпосту, поглядывали с любопытством. А благодаря быстрым рассказам Варфоломеева о приключениях подполковника, и с уважением.
— Приготовить к эвакуации сержанта и Василия, — отдал им распоряжение Приходько. — Собрать все вещи, документы.
В сторону блокпоста пули уже не летели, так что жарко становилось от солнца, а не от боя. Пока солдаты выполняли распоряжение командира, Заремба еще раз попросил у старлея схему обороны. Приходько внимательно всматривался в знаки, которые молча принялся наносить подполковник.
— Понял, — кивнул, когда бумажка вновь возвратилась к нему с дополнительными штрихами. С завистью посмотрел на «Короля джунглей», в который подполковник прятал карандашик. Взгляд не остался незамеченным, и Заремба, поколебавшись немного, протянул нож старшему лейтенанту.
— Зачем? — обескураженно не поверил тот в царский подарок.
— На намять о встрече. И о Чечне. Удачи тебе в службе.
— Нет, такой подарок…
— Держи, — уже грубее приказал Заремба. — В самолете я его все равно не провезу.
— В багаж сдадите, — продолжал отказываться офицер.
— Костя, — позвал подполковник санинструктора. Когда тот появился, протянул нож ему: — Это подарок твоему дяде. Отдашь, когда мы, дай Бог, взлетим. Не на небо, а в небо. А пока даже не показывай ему, что он у тебя.
Солдат удивленно посмотрел на старшего лейтенанта — вы же видите!
— Выполняйте приказание старшего по званию, — напомнил Заремба об армейской субординации.
— Есть!
Прекрасное армейское «есть», прекращающее любую демагогию и разногласия.
Солдаты окружили санинструктора, разглядывая «Короля джунглей», а Приходько, с трудом сдерживая чувства, пожал руку спецназовцам:
— Я благодарю этот дурацкий случай, который послал мне вас. Можно, если хотите, остаться, долечиться. Здесь вас никто никогда…
— Нет, нам лучше исчезнуть, — отказался Заремба. — А вертолеты — это прекрасно, сразу перемахнем через все посты и границу.
— И на аэродромах бардака всегда больше, — поддержал Туманов.
— Выскользнем.
Под погибшего и раненого пришла специальная пара вертолетов. Они долго и выжидательно кружили, боясь каждого блика на земле, потом один стремительно пошел на посадку, а второй закружил над ним. Боевая предыдущая пара вертелась по внешнему кругу, стреляя по любым подозрительным местам.
Спасательный вертолет приземлился на дорогу. Сержанта с уложенными у его ног вещами понесли сквозь ветер лопастей на носилках. Механик-водитель БТР, придерживая раненую руку, шел медленно, испытывая боль не только от толчков, но и от упругого ветра. Приходько, запрыгнувший в кабину вертолетчиков первым, переговорил с ними и махнул рукой ожидавшим сигнала спецназовцам — можно.
— Вы из МВД, но без любого упоминания о похоронной команде. Просто отстали от колонны, — предупредил он.
— Спасибо тебе. Хотелось бы, чтобы увиделись когда-нибудь. Но тут уж как получится, — обнял его Заремба.
Обнял старшего лейтенанта и Туманов, что-то сказал на ухо. Приходько смутился: мол, какое еще зло можно на вас держать, и дал отмашку экипажу — взлет!
Поплыла, отдаляясь и замирая, земля, Чечня, принесшая столько горя России. Сама испившая страданий полный кувшин. Уверовавшая в независимость, но полностью сама зависящая от денег и клановых пристрастий. Мечтающая в двадцать первом веке жить по законам века девятнадцатого.
Ох, не видно над тобой солнца, Чечня-Ичкерия. То, которое над головой сегодня, — наше общее. А вам ведь хочется своего собственного…
Про бардак на аэродроме спецназовцы, конечно, чуть подзагнули. Но то, что ими по прилету никто не поинтересовался, никто не спросил, кто они вообще и почему прилетели, навевало грустные мысли. Когда, к примеру, возвращались из Афгана, на аэродромах пограничники и особые отделы так проверяли и перепроверяли прилетавших, будто те были чернокожими, наклеившими фотографии белых людей в свои паспорта и мечтавшими таким образом нелегально проникнуть в Советский Союз.
Сейчас же прилетели, — ну, и прилетели. Лишь бы ничего не просили и не требовали. Не встречают — ваши проблемы. Особо не шляйтесь по взлетной полосе, и никто вами вообще не заинтересуется. На КПП — та же картинка. Если входишь на аэродром, документ еще потребуют. Выходишь — значит, надо. До свидания.