Штаб объединенной группировки располагался в трехэтажном здании, на окраине Моздока. Люди, ютившиеся здесь в маленьких прокуренных кабинетах, были, без преувеличения, героями, если сравнивать их с паркетными шаркунами где-нибудь в Московском управлении. На фоне же чумазых бойцов, месивших в эти минуты грязь в предместьях Грозного, штабисты выглядели сытыми домашними хомячками. Одни это понимали, другие — нет.
— Слушайте, кто опять взял мою линейку!? — недовольно вскрикнул розовощекий лейтенант, обводя взглядом тесный кабинет, потолок и стены которого напоминали скорлупу раздавленного яйца.
За первым столом сидел горбоносый старлей, что-то чиркающий в засаленном блокноте. За вторым — аккуратный прапорщик с мутными глазами и папироской во рту, которая ничуть не скрывала запаха разившего от него перегара. И за третьим — рыжеволосый капитан.
— Люди патроны просят, а мы линейки, — сухо бросил он, направляясь к двери.
— И медикаменты, — пробурчал старлей.
— А я вам так скажу, — пыхнул сизым дымком аккуратный прапорщик. — Тыловые службы — намного важней боевых. Что они без нас? Ноль. Вот сейчас забуду заявку составить, и они с голоду опухнут. Или патроны не того калибра выпишу, или вообще не выпишу. Чем стрелять? Во-от. Успех войны от нас с вами зависит, а не от них… — он достал из-под стола початую бутылку пива, сделал шумный глоток, — … как многие ошибочно считают.
— Вот поэтому, верните мою линейку и больше ее не трогайте! — хлопнул рукой по столу лейтенант. — А то проложу маршруты по вражеским тылам, и обвиню в этом вас.
В кабинет вернулся рыжеволосый капитан.
— По каким тылам?! Я тебе проложу, пожалуй. Ну-ка, дай мне схемы дорог.
Лейтенант принялся рыться в бумагах.
— Что-то случилось?
— Вчера колонна с медициной в засаду попала.
— Обычное дело — уже третья.
— Маршруты надо менять — пристрелялись.
— Бесполезно, — махнул рукой старлей. — Все равно не уберечься.
— Но шансы увеличатся. Завтра с мужиками снова на разведку выскочим, поищем новые подходы.
Прапорщик с кислым видом затушил папироску, вздохнув, выудил из-под стола бутылку пива.
— Оно вам, спрашивается, надо? Мы здесь и так, как на передке сидим, а вас куда-то дальше тянет.
— Передок в Грозном, — хмуро сказал капитан. — У нас — тыл, курорт.
— Хорошенький курорт?! Живем в задрипанной общаге: комнаты холодные, телевизор черно-белый, унитазы без крышек, ванны облупленные — первобытный век! Пусть спасибо скажут, что мы вообще здесь работаем, — он окинул взглядом обшарпанный кабинет и, со страдальческой миной, отхлебнул из бутылки, — в этих нечеловеческих, можно сказать, условиях. И, между прочим, за жалкие копейки. Знаете, сколько американский солдат в месяц получает?
В открытую дверь заглянул худосочный лейтенант с автомобильными эмблемами на вороте.
— Чем занимаемся — планируем, сколько новых машин угробить?
— Здоров, — кивнул ему розовощекий. Подожди, я сейчас с маршрутами разберусь и выйду.
— Кому нужны ваши маршруты? Как ни отправишь колонну — обязательно сожгут. Будто духам кто-то уведомленья шлет. У меня уже водилы бунтуют, ездить отказываются. Надо особистам подсказать, чтоб за режимом секретности присмотрели.
— Сейчас все бунтуют, — проворчал капитан, разглядывая схемы. — Войска Грозный не хотят штурмовать, милиция — воевать, мы — в облупленных ваннах купаться.
Автомобилист, закуривая, покачал головой.
— Одним ездить, все-таки, спокойней. Наши втихаря уже несколько раз на передок мотались — земляки помочь просили — и всегда удачно. А с колонной — через раз, в засаду. У меня уж полпарка горелых машин. Одна радость — с запчастями легче стало.
— Вот видишь, — усмехнулся горбоносый старлей, — нет худа без добра. Ты чего в дверях топчешься, заходи, присаживайся.
— Не, я в помещении не курю, только на свежем воздухе.
— А далеко собрались?
— В кафешку, куда тут еще соберешься. Ладно, я на крыльце подымлю. Влад, шевели поршнями.
Розовощекий лейтенант проворно зашуршал бумагами.
* * *
Денис смотрел на Грозный, стоя недалеко от длинноносых гаубиц, методично обстреливающих квартал за кварталом. Буквально на глазах большой красивый город с высотными зданиями, дворцовыми комплексами, парками, мостами, шикарными фонтанами медленно превращался в черного корявого уродца. Всюду змеился густой дым, рвались военные склады, пылали топливохранилища.
— Нравится? — спросил взбежавший на холм (где стоял Денис) майор.
— Отлично! Только, почаще бы. Вон те кварталы вообще не затронули.
— Пока бьем только по стратегическим целям. Перед штурмом обработаем и остальные.
— Песня, а не картина, как говорит один мой друг. Ладно, счастливо отработать, побегу я, удачи вам.
— Взаимно, — кивнул майор.
Утопая в грязи по щиколотку, а где и по колено, Денис отправился к своим палаткам, которые отряду, по-приятельски, одолжили стоявшие здесь же, в поле, армейцы. Судя по всему, у них намечался какой-то сбор. Роты выстраивались буквой «П», явно готовясь кого-то слушать. Не успели шеренги толком разобраться, как из штабной палатки вышел плотный генерал в сопровождении стайки, тоже не худых, полковников. Солдатский гомон разом утих. Командир закричал, докладывая о готовности. Денис, из любопытства, подошел к задним рядам, решив послушать, о чем пойдет речь.
— Бойцы! — громким командным голосом начал генерал. — Нам предстоит войти в Грозный и навести в нем конституционный порядок. Мы должны восстановить права русскоязычного населения, вернуть его в свои дома, привлечь к ответственности виновных…
— Да пошел ты со своими правами, — процедил стоявший с краю капитан.
— Точно. Не надо было отдавать, — тихо поддержал его немолодой прапорщик.
— …Мы пытались их образумить, — чеканил генерал, — но они сами пошли на обострение и расстреляли нашу бригаду…
— Жукова на вас нет, — злобно бросил капитан, — за такую операцию всем бы головы посрубал.
— Точно, — согласился прапорщик, — давно бы все ефрейторами ходили.
— …Поэтому, наша задача, взять Грозный в кратчайшие сроки, — подводил итог сказанному генерал.
— Если это ваша задача, то вы ее и выполняйте, — пробурчал капитан, глядя себе под ноги.
— Ага, — недовольно прошептал хмурый сержант, — собирайте сынков московских тузов и вместе с ними — вперед…
Денис потихоньку отошел в сторону. Настроения в войсках ему были понятны. Воевать никто не хотел. Неудивительно — общая нестабильность, бездумное руководство, разваленная армия. Все объяснимо. Но что-то здесь было не так. Чего-то в этой песне не хватало. Чего? Прикурив сигарету, он взглянул на небо. Там висело единственное, похожее на плаксивую рожицу, облачко.