Мы спокойно сидели, наблюдая, как кассир идет куда-то в глубь служебных помещений, никого, кроме нас, в зале не было. Вдруг раздался негромкий короткий звонок. Охранник, стоявший возле дверей, мигом задвинул огромную щеколду и встал у выхода, расставив ноги. Кассиры как по команде подняли руки вверх, дернули какие-то веревки, и перед ними в мгновение ока упали решетки, только перед нами с Манюней оказалось свободное окошко. Я посмотрела на часы. Они решили закрываться? Однако странно, этот банк обычно прекращает работу в 21.00, а сейчас нет и семи.
Не успела я удивиться, как в зале показался управляющий Геннадий Филиппович. Я великолепно знаю парня. Как правило, приезжая за деньгами, поднимаюсь в его кабинет и жду заказанную сумму в комфортных условиях, испивая ароматную арабику. К слову сказать, кофе, который подают в банке, намного вкуснее того, каким балует своих посетителей кафе, где мы побывали полчаса назад. Увидав, что Геннадий, одетый, как всегда, в великолепный костюм и отглаженную сорочку, пересекает зал, я прикусила губу. Вовсе ни к чему, чтобы управляющий сейчас издал радостный вопль и закудахтал:
– Ах, ах, ах, Дарья Ивановна, отчего же вы тут сидите, почему не у меня в кабинете?
Потом я вспомнила, что превратилась в брюнетку, и слегка успокоилась. Надеюсь, Геннадий Филиппович скользнет по мне равнодушным взглядом, одарит дежурной улыбкой, предназначенной для клиентов, и исчезнет в служебных помещениях. Но вышло не так. Он быстрым шагом подошел к нам и резко, без всяких улыбок и приветствий спросил:
– Кто из вас Мария Константиновна Воронцова?
Я ликовала в душе. Здорово загримировались.
– В чем дело? – поинтересовалась Манюня.
– Вы Воронцова?
– Я, – ответила Машка, – а что произошло?
– Карточка чья?
– Моя.
– Не врите, – неожиданно заявил Геннадий Филиппович, – давайте решим дело миром, тихо и спокойно. Ни нам, ни вам шум не нужен, милицию вызывать не станем. Будем считать, что вам не повезло. Воронцова Мария Константиновна наша постоянная клиентка, естественно, я великолепно знаю ее и могу сказать, что вы похожи на Машу, как я на самаркандского верблюда. Ну-ка, говорите быстро, где взяли карточку, как узнали данные владелицы и код?
– Но… – завела Маруська.
Геннадий Филиппович поднял руку и упер в Машкину грудь золотой «Паркер».
– Лучше ничего не врите! Если сейчас расскажете правду – отпущу с миром, начнете лгать – вызову службу безопасности, и разберемся с вами сами, без милиции.
– Я Маша, – шепотом сказала девочка, – а это моя мама.
Очевидно, от злости на наглых воровок управляющий нажал на «Паркер», послышался шорох. На пол быстро-быстро побежал ручеек гречневой крупы.
– Это что? – оторопел Геннадий Филиппович.
– Гречка, – сказала я, – каша такая, неужели никогда не пробовали?
Банкир, не говоря ни слова, ткнул Машку в другую «грудь». Кучка серо-коричневых зернышек на безукоризненно вымытом полу стала больше.
– Ясненько, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, протянул управляющий.
Кассиры прильнули к зарешеченным окошкам. Геннадий ухватил Маню за рукав.
– Геннадий Филиппович, – попыталась я исправить ситуацию, – успокойтесь и прикажите своим людям приниматься за работу. Это и впрямь Машка.
– Ой, – совершенно по-бабьи взвизгнул управляющий, – что это у вас с глазами? Только что карие были, а теперь один голубой!
Я растерянно поморгала, очевидно, выпала линза, такое случается.
Геннадий Филиппович вытащил из кармана маленькую черненькую коробочку с антенной. Понимая, что он сейчас вызовет охрану, я ухватила мужика за рукав:
– Не надо.
Но управляющий уже ткнул пальцем в кнопку. Словно джинны из бутылки, в зале материализовалась тройка крепко сбитых парней с мрачными лицами. Мы с Манюней переглянулись, в голову нам двоим, очевидно, одновременно пришла одна и та же мысль. Выход блокирован, но вход во внутренние, служебные помещения – нет. Если сейчас побежать не на улицу, а в длинный коридор, ведущий к кабинету Геннадия Филипповича, то можно оказаться в дамском туалете, в нем имеется окно, не зарешеченное. Этим санузлом пользуются только сотрудницы и, так сказать, почетные посетительницы. Для обычных клиентов предусмотрена другая «точка», вход в которую ведет непосредственно из зала.
– Рвем когти через коридор, – шепнула Манюня и, издав вопль команчей, понеслась в глубь банка.
Холодея от ужаса, я побежала за ней. Растерявшиеся на секунду охранники бросились следом. Но именно этих двух-трех мгновений, пока парни поджидали «преступниц» у перекрытого выхода, хватило нам с Манюней, чтобы оказаться в служебном помещении.
Дрожащими руками я задвинула щеколду на внутренней стороне двери, ведущей из зала в служебный коридор. Незамедлительно понесся стук и гневные крики:
– Немедленно откройте!
Мы порысили в туалет, выглянули в окно и отшатнулись. По тротуару нервно расхаживали двое охранников.
– Делать-то что? – испугалась я.
– Идти сдаваться.
– Куда?
– Давай умывайся, – велела дочь, стягивая парик.
Я принялась послушно удалять с лица грим. Спустя некоторое время раздалось оглушительное «бум», секьюрити таки удалось сокрушить дверь…
Спустя полчаса управляющий, опрокинувший в себя пару стопок коньяка, совершенно непрофессионально заметил:
– Ну вы даете! Чуть инфаркт не заработал! Кассирша прибежала перекошенная и вопит: «Ой, ой, там с карточкой Воронцовой другая явилась, код знает!» Естественно, я поднял охрану в ружье! Ну зачем же так!
– Извините, – проблеяла я, – не хотели доставить вам неприятности, объяснили же, за нами следят.
– Имейте в виду, – вмешалась в разговор Маруська, – недоразумение выяснится, естественно, мусечка никого не убивала. Но если вы сейчас после нашего ухода стукнете в милицию, мы закроем у вас счет!