Краем глаза я заметил, как напрягся Самурай. Рыжий Альберт тоже сообразил, что дело — дрянь. Омоновцев в зале было человек восемь — десять, и как минимум столько же наверняка находилось где-нибудь неподалеку, готовых в случае чего поспешить на помощь своим. Шансов уйти из ресторана у нас не было.
Я заметил, как из-за спин «черных масок» вышел крепкий, чуть лысоватый мужчина с каменным лицом и ледяными глазами. Он был одет в штатское — черный костюм, белая рубашка с галстуком и темные ботинки. Остановившись возле входных дверей, он встретился со мной глазами и сделал несколько шагов к нашему столу.
— Гражданин Бобров Валерий Николаевич? — Он, как монолит, застыл в метре от меня. — Я полковник Федеральной Службы Безопасности Жаров. Вы арестованы. Сдайте оружие.
И в этот момент я всё понял. Но не стал играть в собственные ворота, а принял навязанную мне игру.
— Вы ошиблись. Моя фамилия Полковников. Я моряк рыболовецкого флота, первый помощник капитана сейнера «Пальмира».
«Каменный» поморщился, как от зубной боли.
— Если судить по фальшивому паспорту, то, может быть, вы и Полковников. Но это отмазка для домоуправления или участкового милиционера. Я не намерен вступать с вами в полемику и предлагаю добровольно сдать оружие и следовать за мной. — Он окинул взглядом Самурая и Альберта: — Вас, Ли Май, и вас, Эйхман, это тоже касается. Оружие на стол. — И мужчина жестом подозвал к себе двух омоновцев, мигом нас окруживших. — Как видите, я хорошо осведомлен о вас и ваших героических делах. Так что попрошу без фокусов! Наденьте на них наручники!..
Нужно было немедленно действовать, не позволяя этим ребятам застегнуть на моих запястьях блестящие стальные «браслеты».
— Послушайте, полковник, вы действительно ошиблись. — Я намеренно скрестил руки на груди. — Может быть, устраним это вопиющее недоразумение прямо на месте, без лишних эксцессов? Вот мой паспорт… — Я полез во внутренний карман пиджака, но тотчас услышал громкий крик над самым ухом, от которого отвратительно зазвенели барабанные перепонки.
— Не двигаться!!! Руки!!! — Прямо передо мной вырос здоровенный, метра два ростом, омоновец.
В следующую секунду я что есть силы ударил его головой в живот, специально взяв чуть правее, чтобы не задеть «узи», правой рукой провел кистевой удар в пах, кошачьим движением вцепился ему в форму, развернул загибающееся вперед тело лицом наружу и, успев в долю секунды встретиться глазами с Самураем, что есть силы швырнул громилу влево, в сторону стеклянной витрины ресторана, до которой было около полутора метров.
Я успел еще услышать отчаянные крики, лязг приводящегося в боевое положения оружия, чей-то сдавленный стон, грохот опрокидываемого стола и наконец треск автоматных очередей. Затем раздался звон разбитого стекла, я всей тяжестью тела обрушился на мокрый и скользкий асфальт, вскрикнул от боли, но правая моя рука уже автоматически скользнула за отворот пиджака и коснулась холодной стали плотно влитого в кобуру «стечкина». Я оттолкнул от себя распростертое- среди осколков витрины тело омоновца и, испытывая сильное головокружение и ноющую боль в поврежденном плече, поднялся сначала на одно колено, затем на другое, после — на не очень твердо соприкасающиеся с землей ноги. И сразу же прижался спиной к холодной стене ресторана, пытаясь удержать в груди вырывающееся наружу сердце,
На всё это я потратил не более четырёх секунд. В ресторане шла отчаянная борьба. Как я мог предоложить, ни Самурай, ни Альберт не горели желанием завести близкое знакомство со спецподразделением милиции, это я заметил по их вспыхнувшим и тотчас погасшим глазам, когда Жаров произнес их фамилии. Ли Май и Эйхман. Для них такой поворот событий означал только одно — смертный приговор. По крайней мере для Самурая, успевшего навести страха даже на первую колонну. После моего поступка у них просто не оставалось другого выхода, кроме как оказать омоновцам отчаянное сопротивление. Если сзади только глубокая яма с воткнутым в нее частоколом, а впереди — плотная стена вооруженных до зубов охотников, то зверь всегда бросается вперед. Таков природный инстинкт, ибо только в этом случае у него есть шанс спастись, зачастую практически равный нулю. Но все же…
Скорее почувствовав, чем услышав опасное для меня передвижение внутри ресторана, я вскинул перед собой руку с крепко зажатым пистолетом и спустя мгновение всадил две пули в неосторожно выпрыгнувших из разбитой витрины омоновцев. Они взмахнули руками, скользнули замечательными подошвами своих шнурованных «хагенов» по мокрому от падающего снега асфальту, последний раз в жизни глотнули свежий весенний ветер и рухнули на тротуар. Со всех сторон слышались пронзительные крики прохожих, спешно удаляющийся стук каблуков, рев набирающих скорость автомобилей, чьи водители стали невольными свидетелями кровавой бойни в самом центре Львова. Они спешили как можно быстрее покинуть место, где рисковали в любую секунду получить шальную пулю и безвременно закончить свою ни в чем неповинную жизнь. Обидно умирать ни за что.
Я успел заметить, как из двух припаркованных прямо напротив входа в «Асторию» микроавтобусов и одной чёрной «Волги», хлопнув дверцами, вывалились несколько ребят в чёрных масках, которые сами по себе уже наводили необъяснимый ужас на неискушенных в крутых разборках обывателей. Зато каждый из них четко усвоил: это — свои! И я не удивился, когда, стремительно свернув за угол, вдогонку услышал пронзительный крик обезумевшей от увиденного тётушки:
— Он там, там!.. За углом!.. У него пистолет!..
Но матёрые профессионалы уже давно просчитали все возможные варианты развития ситуации. Я пробежал не более пятнадцати метров как сзади взвизгнули тормоза, раздался скрежет пошедшей юзом по мокрому асфальту резины, и в мою сжимающую «стечкин» руку и в левую ногу одновременно вошли, влетели, вгрызлись две пули. Пистолет выпал у меня из руки, сразу провалившись в решетку канализационного коллектора, а нога неловко подвернулась, отчего я сначала завис в свободном полете, а спустя мгновение обрушился всеми своими семьюдесятью восемью килограммами на холодный и мокрый тротуар. От удара головой о поребрик у меня перед глазами замелькали разноцветные искры. Но не успел я посочувствовать самому себе насчет простреленных конечностей, как мою и без того вывихнутую шею крепко придавило чье-то, вероятно, сделанное из легированной стали, колено.
— Не двигайся, падла!!! Леж-а-а-т-ть… Давайте «браслеты»… — И моя несчастная рука вместе со здоровой была резко заломлена назад. Лязгнули замкнувшиеся в кольца наручники. Шею давить коленом перестали, зато в самый позвоночник больно упёрся ствол автомата. Вот и все. Первое отделение концерта по заявкам глухонемых радиослушателей прошу считать закрытым… Занавес.
— Вставай! — властно скомандовал кто-то у меня за спиной. — Не на пляже.
— Я осторожно перевернулся на бок и посмотрел вверх. Перед носом у меня были три пары шнурованных «хагенов».
— Да как же я?..
— Быстро! — рявкнул омоновец, больно пнул меня в грудь, и я, как выброшенный на берег карась, начал беспомощно хлопать ртом и шевелить губами, пытаясь насытить свой организм столь сейчас нужным кислородом.