— Мама моя! — Славгородский, как завороженный, смотрел на открывшуюся его изумленному взгляду глубоководную могилу.
Прохоров и Сергей тоже молча всматривались в лежащий в двадцати метрах от батискафа французский бомбардировщик. Камера подводной съемки передавала изображение на «Пеликан». Несомненно, там тоже стояла гробовая тишина. Фантастическое, но вместе с тем совершенно реальное зрелище потрясало.
Первым заговорил штурман. Он включил связь с радиорубкой корабля и вызвал капитана.
— Всё в порядке, — через десять секунд раздалось в динамике. — Мы видим его, хорошо видим, — после паузы продолжил кэп. — Попробуйте подплыть ближе. Главное — это номер борта и наличие вооружения. Если сможете, загляните в кабину.
— В таком случае не обойтись без механической руки. Надо выбивать стекло, так ничего не видно, — сказал Славгородский; пригнувшись к микрофону, вмонтированному в приборную панель.
— Ничего страшного, — отозвался капитан. — Вернёмся, сообщим французам о находке, пусть сами поднимают. Но раз уж мы оказались рядом, надо выяснить самое основное. Возможно, там сохранились останки пилотов. В любом случае стоит попробовать. Подойдите ближе и выдавите стекло. — Капитан отключился.
— Вот вам и дельфины, — пробормотал штурман и, активизировав электромоторы, направил батискаф к самолёту.
— Одно другому не мешает, — непринужденно пожал плечами Прохоров и посмотрел на профессора. — Правда, шеф?
— Закончим с летуном, займемся делом, — согласно кивнул Славгородский. — Время есть. Подумаешь, двадцать минут просидим в этой скорлупе. — Он легонько хлопнул Вадима по плечу и даже подмигнул ему. Происходящее, несомненно, занимало его.
Батискаф приблизился к бомбардировщику на расстояние менее трех метров и сейчас находился прямо перед изрешеченной пулями кабиной. Плотные, как морщины, нити трещин не позволяли разглядеть, что скрывалось за стеклом.
Сергей зафиксировал нужное положение прожектора и переключил рычаг управления на приведение в действие механической руки глубоководного аппарата. Она медленно вытянулась с верхней части батискафа, достигла кабины бомбардировщика и аккуратно надавила на стекло. Серьезной нагрузки не потребовалось — стекло рассыпалось от малейшего прикосновения. И трое находящихся в темно-синем стальном «Ките» мужчин увидели пристегнутые ремнями к истлевшим от соленой воды и времени креслам скелеты. Их было двое. На белых, начисто отшлифованных океаном костях угадывались остатки форменной одежды и даже наручные часы. На шее у одного из мертвецов висела витая серебряная цепочка с католическим крестом. Один скелет завалился на переборку, второй, натянув ремень, приник к приборной доске. Когда штурман при помощи механической руки выдавил стекло кабины, череп одного из летчиков отделился от позвоночника и плавно, будто погруженный в масло, упал на серое дно океана, рядом с торчащим из песка бесформенным куском вулканической породы.
— Твою мать, — тихо выругался Сергей и включил связь с кораблём. — Капитан, я вижу бортовой номер. На задней переборке кабины — трафарет.
В динамике что-то щёлкнуло, и раздался голос Дорофеева.
— Я тоже вижу. Давай для уверенности продиктую… — Кэп назвал семизначный номер бомбардировщика, на что штурман ответил утвердительно.
Самолёт идентифицирован, остальное — проблема французского правительства. Этот «борт» наверняка считается пропавшим без вести. Теперь есть возможность поднять самолёт и захоронить останки погибших пилотов. И здесь совершенно ни при чём Бермудский треугольник с его тайнами. Просто была война, которая закончилась уже пятьдесят лет назад…
Батискаф еще раз проплыл вокруг фюзеляжа, после чего штурман дал окончательное заключение относительно отсутствия на борту самолета неиспользованного боезапаса. Несмотря на полувековое пребывание в соленых водах Атлантики, бомбардировщик сохранился вполне прилично и при использовании специальной техники без особенных проблем мог быть поднят на поверхность и переправлен во Францию.
Покончив с внеплановой задержкой, экипаж батискафа приступил к своей основной задаче — установке шести приемопередатчиков для записи звуковых сигналов, издаваемых дельфинами. Аппаратура позволяла различать их в радиусе двух километров от места установки прибора. Спустя два часа батискаф завершил работу, и его подняли на борт «Пеликана».
Эксперимент с треском провалился. Едва был включен прибор обратной кодировки, как все находящиеся в радиусе действия подводных приемопередатчиков дельфины просто сошли с ума. Они вели себя так, будто их мозги живьём засунули в микроволновую печку и включили ее на максимальное излучение. Они не понимали тот ужасный вопль на неизвестном языке, в который превратил их мысли созданный Прохоровым прибор.
Все наблюдающие за экспериментом члены экспедиции недоумевали, не зная, где кроется ошибка. И только Вадим знал, в чём дело. Не разработанный для человеческой психики алгоритм стал виновником творящегося в океане кошмара, а его ещё пока неизвестный, но глобальный просчёт. В чём он заключается, придётся вычислять как можно скорее, пока не лопнуло терпение Славгородского и он не отдал распоряжение о сворачивании работ.
Но Прохоров был далёк от мысли об ошибочности теории, возлагающей основные функции эксперимента на ретранслятор. Этот прибор несомненно нужен. Но — он должен быть правильно подключён!
Славгородский дал приказ отключить аппаратуру, уничтожающе взглянул на Прохорова, прошипел слова негодования и скрылся у себя в каюте. Он уже жалел, что уговорил себя снарядить дорогостоящую и совершенно бесполезную экспедицию. За без малого два месяца работы не продвинулись ни на шаг!
После отключения передатчиков дельфины спешно ретировались из опасной зоны, где их едва не сделали законченными психами. Микрофоны бесстрастно свидетельствовали о полном отсутствии в радиусе двух километров от «Пеликана» млекопитающих обитателей Атлантики.
Вадим же спокойно извлек из общей схемы небольшую, размером с пачку сигарет, коробочку, и отправился с ней в радиотехническую мастерскую. На этот раз он взял с собой Наташу. Её познания в биологии могли дать необходимую сейчас информацию к размышлению…
Было около трёх часов ночи, когда в дверь каюты, где жили Лещинский и Ожогин, тихо постучали. Будулай неохотно слез с койки, включил свет и, подойдя в одних трусах к двери, спросил:
— Кто там ещё? Не спится вам…
— Гена, это Вадим, — раздался из коридора голос Прохорова. — Ты очень нужен. Прямо сейчас.
Будулай повернул ключ в замке и открыл дверь. И тут же спрятался за неё, оставив в проёме только бородатое лицо с чёрными кучерявыми волосами. Он действительно как две капли воды смахивал на цыгана из популярной мелодрамы.
— Извини нас, что разбудили. — Наташа стояла рядом с Прохоровым и смущенно отводила глаза. — Гена, мы, кажется, обнаружили что-то очень важное. Надо срочно прогнать это через компьютерную программу, которую ты сделал на основе алгоритма Вадима. И если всё сойдётся…