Слава взглянул на подсвеченные часы на башне вокзала. До первого утреннего поезда в сторону Метелицы оставалось еще почти три часа. Слишком долго. Да и вокзал закрыт. Может, пройти по Лиговскому, выйти на Московский проспект и поймать попутку? Деньги, хоть и немного – вот они, в кармане. На магарыч вполне хватит…
Оглядевшись по сторонам, Слава перешел проспект, свернул за угол – и практически лицом к лицу столкнулся с двумя милиционерами, постовыми, приглядывающими ночью за порядком на площади.
Один из них – высокий сержант – затянулся, отбросил окурок папиросы, внимательно посмотрел на опустившего лицо и ускорившего шаг парня и громко окликнул:
– А ну стой! Сто-й-йать, я сказал!!!
Слава остановился. Для полноты картины оставалось только поднять руки вверх.
– Кто такой? – грозно спросил сержант.
Второй постовой, по долгу службы готовый к любого рода неожиданностям, молча встал чуть позади и левее, привычно положив руку на висящую на портупее кабуру с пистолетом. Опытный.
– Имя, фамилия. Документы есть?
– Иванов Игорь. Нет у меня документов, – ответил Корсак. – Я девушку свою с танцев провожал, сейчас – домой.
– Где живешь? – продолжал буравить недоверчивым взглядом милиционер. Район Ленинграда, который начинался сразу за Московским вокзалом, во все времена слыл неспокойным в криминальном плане. И с местными обитателями – урками и хулиганами – немолодой уже, пообтесавшийся на службе сержант привык держать ухо востро.
– На углу Лиговского и Московского, – спокойно ответил Слава и назвал номер и квартиру. – Отпустите, а? Меня мать, наверное, ждет, волнуется. Спать не ложится.
– А ты, стало быть, по девкам бегаешь? Хорош кавалер, – бегло и как-то излишне «понимающе» переглянувшись с напарником, криво ухмыльнулся второй милиционер. И вдруг добавил, мгновенно окаменев лицом: – А чтоб было легче – босиком?
Слава не сразу понял, о чем идет речь. Затем опустил глаза.
Он был без обуви. Как лег на диван, как уснул, как дрался – так потом и вышел из дома. В легких хлопковых брюках, рубашке с коротким рукавом, в носках – и только. Целиком погруженный в свои мысли, пребывающий в шоке, он даже не заметил отсутствия на ногах сандалий, пройдя в таком виде по улицам города.
Приехали… Теперь точно не отстанут. А под рубашкой – «ствол». Чужой. С неизвестным прошлым.
– А ну, руки в гору!!! – подтверждая худшие опасения Славы, грубо рявкнул сержант, отступая на шаг назад, демонстративно отстегивая клапан пистолетной кобуры и доставая табельное оружие. – Обыщи-ка его! Глядишь – и перышко припрятанное найдется! Знаю я таких, бля, ночных провожатых…
Слава с горечью понял: медлить и разыгрывать спектакль дальше – смерти подобно. Еще секунда – и совладать с двумя вооруженными милиционерами будет уже невозможно. Его арестуют, изымут трофейный револьвер, отведут в участок, установят личность, а потом выяснится и про три трупа на квартире. Один – застреленный из найденного у него «ствола», второй – задушенный, третий – с переломанной шеей. Тогда точно кранты. «Вышка» гарантирована. Ну уж нет. Да и что терять пролетариату, кроме своих цепей?
Слава, не оборачиваясь, ребром ладони ударил по запястью первого сержанта и выбил пистолет из его руки. Дозированным ударом – чтоб не насмерть – врезал точно между ног второму. И мгновенно метнулся вперед по Лиговскому, к ближайшему проходному двору. Только бы успеть.
– Стой, су-у-ка!!! – шипя от боли в онемевшей руке, крикнул вдогонку постовой, кидаясь к отлетевшему в сторону оружию. – Стрелять буду!!!
Его товарищ просто хрипло скулил, лежа на тротуаре, прижимая обе руки к отбитым гениталиям и суча ногами.
Выстрел прозвучал в тот самый момент, когда Корсак поравнялся с первой аркой. Пуля просвистела рядом с ухом, обдав кожу горячим ветром, и с визгом влепилась в угол проходняка, отбив кусок кирпичной кладки. Это недвусмысленное напоминание о бренности всего сущего придало Славе дополнительные силы.
Слава не знал этот чужой двор, так что его шансы убежать во многом зависели не только от быстроты его бега, но и от топографии местности. А она, эта самая топография, как нарочно, оказалась препоганой – в дальней своей части некогда проходной двор был перегорожен высоченной трехметровой стеной, перелезть через которую не было никакой возможности. Слишком поздно заметив непреодолимое препятствие, Корсак понял, что оказался в ловушке. Бежать назад, к дверям выходящих во двор подъездов, а через них – на крышу он уже не успевал – в выходящей на Лиговский проспект арке мелькнул силуэт сторожко передвигающегося вдоль стены сержанта с пистолетом в вытянутой руке. Светало по-майски рано. Еще пара недель – и на Ленинград опустятся белые ночи. В общем, видимость была вполне достаточной для прицельной стрельбы с расстояния в два десятка шагов. Милиционер, похоже, хорошо знал район, а поэтому двигался уверенно, не суетился. Спокойно сокращал дистанцию, продолжая держать на мушке застывшего у стены, рядом с ржавым мусорным баком, босого беглеца.
Слава с невыносимой, щемящей тоской в сердце понял, что ему во второй раз за эти проклятые сутки придется сделать тяжелый выбор. Или он, или этот, если разобраться ни в чем не повинный, даже напротив, мужественно и бесстрашно выполняющий свой служебный долг сержант милиции. У которого дома наверняка есть семья. Жена. Дети. И – живая еще старушка-мама.
– Ну что, допрыгался, падла?! – хрипло выдавил постовой, останавливаясь и переводя тяжелое от нервного напряжения и бега дыхание. Ему, рослому, коренастому, разменявшему четвертый десяток и курящему крепкие папиросы, активные физические нагрузки давались гораздо труднее, чем молодому и поджарому Корсаку.
– Руки за голову, гнида! Лицом к стене! Считаю до трех, потом стреляю! Раз! Два! Ну, ру-у-ки!
Слава сделал вид, что подчиняется, даже поднял руки – и клубком, с перекатом бросился за мусорный бак. Сержант мгновенно нажал на спуск. Бахнул, отразившись гулким эхом от стен двора-колодца, ударил по ушам выстрел. Пуля угодила точно в бак. Корсак охнул от боли, зашипел, стискивая челюсти. Выхватил чудом не выпавший во время прыжка револьвер, попутно бросив взгляд на свои босые ноги.
Пуля не прошла, застряла где-то в мусоре. Но за баком обнаружилась разбитая каким то доброхотом водочная бутылка из зеленого стекла. Именно об ее осколки Слава и порезал ноги. Сильно порезал. Глубоко. Кровь выступила мгновенно. Как некстати. Куда теперь бежать, в таком-то виде?
Однако Ярослав не расслабился ни на йоту. Быстро поднял с земли какой-то бесформенный обломок и не глядя швырнул в направлении милиционера. Следом за ним полетел кусок кирпича. Не попал, конечно. Так это и неважно. Не для того бросал, а чтоб кураж сержантский сбить. Вроде как истерика у него, загнанного в угол хулигана.
– Вылезай, бля!!! – донеслось со двора с явной ухмылкой. – И чтоб не брык…
Закончить фразу сержант не успел – выстрел из револьвера заставил его прерваться на полуслове, споткнуться, выронить табельное оружие и, качнувшись взад-вперед, тяжело упасть лицом на грязный щербатый асфальт глухого двора. Прямо в лужу.